Замершая беременность как актуальная проблема клинической
репродуктологии при проведении программ ЭКО и ПЭ

Е. Б. Рудакова, доктор медицинских наук, профессор
Л. Ю. Замаховская
Т. В. Стрижова, кандидат медицинских наук
О. Б. Трубникова, кандидат биологических наук
Л. В. Татаринова
Ю. Б. Дьякова
ГБУЗ МО МОПЦ, Балашиха

Несмотря на большой объем знаний, которыми владеет современная медицина для
диагностики, лечения, прогнозирования преждевременного прерывания беременности,
самопроизвольные выкидыши, в том числе замершие беременности, являются наиболее
частым осложнением беременности и составляют 10–20% от всех клинических случаев.
Восемьдесят процентов этих потерь приходятся на ранние сроки гестации [1].
Определение частоты данной патологии достаточно сложная задача, так как не
всегда учитываются биохимические беременности, которые могут быть подтверждены
документально только при определении в крови бета-хорионического гонадотропина
человека. Особенно явно данная проблема становится заметна в аспекте
вспомогательных репродуктивных технологий. По сути, неудачу экстракорпорального
оплодотворения через 14 дней после переноса эмбрионов в полость матки также
можно рассмотреть как выкидыш на очень малом сроке. Прекращение развития
беременности на стадии доклинических проявлений нуждается в тщательном анализе и
изучении. В отечественной и зарубежной литературе частота невынашивания
беременности после экстракорпорального оплодотворения и переноса эмбрионов (ЭКО
и ПЭ) варьирует от 18,5% до 32% по данным различных авторов. При этом
существенных различий между частотой выкидышей в «свежих» и криопротоколах
выявлено не было.

Индуцированная беременность и невынашивание

На современном этапе высокие медицинские технологии позволяют получить
методом ЭКО и ПЭ развивающуюся маточную беременность в 40% случаев (по данным
РАРЧ от 2014 года). Индуцированную беременность можно рассмотреть как результат
сложного взаимодействия организма матери, эмбриона и внешних воздействий, таких
как: медикаментозные препараты; манипуляции, производимые репродуктологом и
эмбриологом; временное пребывание гамет и эмбрионов вне организма женщины,
воздействие окружающей среды. Позитивным результатом этих взаимодействий можно
считать клиническую беременность, подтвержденную ультразвуковым исследованием с
визуализацией плодного яйца, желточного мешка, эмбриона и его сердцебиения.
Однако более правильно регистрировать как достигнутый результат рождение
здорового ребенка («take home baby»), а не сам факт наступления беременности.
Сложнее расценить отрицательный результат и выделить те решающие факторы,
которые сдвинули чашу весов в сторону неудачной попытки. Выкидыши (в том числе
неразвивающиеся, а также непрогрессирующие биохимические беременности) —
краеугольный камень, о который порой разбиваются усилия врачей-репродуктологов и
надежды пациентов.

Причины невынашивания беременности после ЭКО
и ПЭ

К причинам, вызывающим преждевременное прерывание беременности на ранних
сроках, относят:

• генные и хромосомные мутации;
• анатомические особенности;
• тромбофилии;
• иммунные нарушения;
• инфекционно-воспалительные заболевания;
• эндокринные нарушения и заболевания [1].

Все это в полной мере относится и к беременности после ЭКО и ПЭ.

Также широко обсуждаются такие факторы, как:

• возраст матери;
• курение;
• эндометриоз;
• высокий индекс массы тела (ИМТ) и ожирение;
• десинхронизация созревания эндометрия, фолликулогенеза и эмбриогенеза в
  протоколах ЭКО;
• низкий овариальный резерв;
• синдром гиперстимуляции яичников;
• качество яйцеклеток и переносимых эмбрионов;
• морфофункциональные особенности спермы пациентов;
• применение ИКСИ (интрацитоплазматическая инъекция сперматозоида в ооцит) и
  других дополнительных эмбриологических методик.

Доказанные патологические факторы

На сегодняшний день доказанными с помощью рандомизированных контролируемых
клинических исследований считаются генетические причины и антифосфолипидный
синдром (АФС) (вариант приобретенной тромбофилии) [15].

Что касается генетических причин, то известно, что большинство хромосомных
аномалий в первом триместре беременности возникают de novo и чаще обусловлены
материнским фактором (прежде всего, играет роль возраст пациентки). Данное
наблюдение совпадает и с нашим клиническим опытом. Если же невынашивание
является привычным, то у 3–5% супружеских пар с данной патологией один из
партнеров имеет сбалансированную структурную аберрацию. Внедрение метода биопсии
бластомеров или трофэктодермы эмбрионов (прегравидарная генетическая
диагностика) в клиническую практику отделений вегетативно-резонансного
тестирования (ВРТ) позволяет снизить риск возникновения спорадических
неразвивающихся беременностей [2]. Также причиной привычного невынашивания по
мнению некоторых исследований может быть повторяющаяся анеуплоидия у эмбрионов
[3]. Существует мнение, что применение DHAS у женщин с низким овариальным
резервом при подготовке к ВРТ снижает частоту анеуплодий, а следовательно,
профилактирует ранние выкидыши у данной группы пациентов [15]. Но пока
генетические нарушения не имеют разработанных клинических лечебных подходов (что
не исключено в будущем). Основными профилактическими направлениями являются
медико-генетическое консультирование и преимплантационная генетическая
диагностика (ПГД).

Вторая доказанная причина невынашивания беременности — АФС. Привычное
невынашивание в анамнезе наряду с тромбозами является клиническим критерием для
постановки данного синдрома. Лабораторные критерии: постоянное присутствие в
крови волчаночного антикоагулянта, антител класса G или M к кардиолипину или
антител к β-2-гликопротеину 1 в среднем или высоком титре [4].

Что же касается остальных видов тромбофилий (кроме АФС), то на данном этапе
изучения вопроса их относят к вероятным причинам невынашивания беременности.
Хотя исследования в этой области ведутся в течение трех десятилетий, вопрос
гиперкоагуляции требует дальнейшего изучения. При нормально протекающей
беременности процессы фибринолиза и фибринобразования в ходе имплантации
находятся в равновесном состоянии, обеспечивая полноценную инвазию трофобласта.
Это объясняется тем, что в ходе имплантации бластоцисты происходит разрушение
экстрацеллюлярного матрикса посредством «контактного ингибирования» ферментами,
а в эндометрии под влиянием прогестерона запускаются механизмы, регулирующие
фибринолиз и гемостаз для предотвращения образования геморрагий [9]. Для
тромбофилий является общим патогенетический процесс рассогласования этих двух
противоположных процессов в сторону усиления фибринобразования. На ранних сроках
тромбофилии могут вызывать неполноценную инвазию трофобласта вплоть до
прекращения развития беременности, а на более поздних — нарушать процесс
плацентации, ухудшать перфузию плаценты, способствуя развитию таких грозных
осложнений беременности, как гестоз, преэклампсия, отслойка нормально
расположенной плаценты. Следовательно, чем раньше проводить
противотромботическую терапию, тем лучше исход беременности [4, 14]. Различают
приобретенные тромбофилии (резистентность к С-активированному белку,
гипергомоцистеинемия вследствие дефицита фолиевой кислоты или витамина В₆
и В₁₂ в рационе и собственно АФС) и наследственные. Лейденская
мутация и мутация гена протромбина являются наиболее часто встречающимися среди
наследственных тромбофилий у европейской расы, а следовательно, требуют
диагностики в случае постановки диагноза «привычный выкидыш». До сих пор
отсутствует консенсус среди специалистов, какие именно гены следует исследовать
для диагностики тромбофилий при привычном невынашивании. Однако чем больше
выявляется мутаций у обследуемой пациентки, тем выше риск осложнений
беременности [9].

Индекс массы тела и предрасположенность к невынашиванию

Заслуживают интерес работы, связывающие высокий риск самопроизвольного
выкидыша в программе ЭКО и ПЭ с величиной ИМТ. Интересно, что между избыточной
массой тела и гиперкоагуляцией также выявлена взаимосвязь [9, 13]. Доказанным
фактом является утверждение, что метаболические нарушения могут приводить к
патологическим отклонениям в системе гемостаза и способствовать проблемному
течению беременности на любом сроке. Так, у женщин, имеющих ИМТ между 25 и 35,
частота клинических выкидышей более чем в два раза выше по сравнению с
пациентками с нормальной массой тела. Высокий ИМТ сопряжен с гиперинсулинемией,
что само по себе является независимым фактором риска самопроизвольного выкидыша
как при естественном зачатии, так и после лечения методами ВРТ. Механизм
невынашивания связан со снижением экспрессии эндометрием факторов, которые
принимают непосредственное участие в имплантации. Другими факторами, способными
усугублять дисфункцию эндометрия, является дисбаланс стероидных гормонов и
цитокинов, они также связаны с высоким ИМТ. Гормон лептин, вырабатываемый
жировой тканью, принимает участие в регуляции ангиогенеза и секреторной
трансформации эндометрия, а следовательно, влияет на имплантацию. Постоянный
высокий уровень лептина, наблюдаемый при ожирении, может усугублять
инсулинорезистентность и способствовать нарушению инвазии трофобласта. Landres и
др., проанализировав в 2010 году кариотип абортусов после самопроизвольных
выкидышей в первом триместре, выявил увеличение количества эмбрионов с
анеуплоидией у женщин, индекс массы тела которых превышал 25 по сравнению с
женщинами того же возраста с нормальным индексом массы тела [16–21].

Мужской фактор

Не следует упускать из вида при рассмотрении проблемы невынашивания после ЭКО
и ПЭ мужской фактор. У 42% мужей женщин с привычным невынашиванием выявляются
нарушения сперматогенеза: олигоспермия, полиспермия, тератоспермия,
лейкоцитоспермия, снижение белков фертильности. Клинически диагностируется
хронический простатит, уретрит, имеют место эпизоды перенесенных в анамнезе
инфекций, передающихся половым путем. Все это способствует снижению фертильности
спермы [10]. Следовательно, невынашивание нужно рассматривать как общую проблему
супругов и привлекать к диагностике и лечению данной патологии врачей-андрологов.

Имплантация как основа успешной беременности

Ключевым патогенетическим моментом неудач ЭКО и очень ранних репродуктивных
потерь вне зависимости от провоцирующих факторов является отсутствие или
неполноценная имплантация. После того как эмбрион после переноса попадает в
полость матки, наступает важнейший этап — инвазия бластоцисты и децидуальная
трансформация эндометрия (первый критический период беременности).
Децидуализация эндометрия совпадает во времени с «окном имплантации» и является
прогестеронзависимым процессом [5]. Прогестерон контролирует выработку цитокинов
естественными киллерами, проявляя, таким образом, свой иммуномодулирующий эффект
(King et al., 1999; Emmer, Steegers; Johnson et al., 1999). Гистологами были
описаны особенности децидуализации в зависимости от причины невынашивания. Так,
имеются данные, что при гипопрогестеронемии отмечается отставание
цитотрофобластической инвазии на 2–3 недели и резкое снижение уровня
хорионического гонадотропина (ХГЧ). При этом пациентки, у которых был
осуществлен забор фолликулярной жидкости в ходе трансвагинальной пункции,
составляют группу риска по гипопрогестеронемии и недостаточности желтого тела в
силу нарушения физиологии овуляции. При воспалительных и гормональных изменениях
функциональная неполноценность эндометрия выражена значительнее в сравнении с
изолированной гипопрогестеронемией. Цитотрофобластическая инвазия снижается или
вовсе останавливается, так и не достигнув гемохориального типа, ХГЧ также резко
снижается. Если же причина в аутоиммунных или генетических нарушениях,
децидуализация эндометрия, как правило, происходит адекватно на фоне
незначительного снижения ХГЧ крови. Иммунные нарушения сопровождаются
гиперпродукцией и гиперактивностью децидуальных естественных киллерных клеток,
оказывающих цитотоксическое действие на клетки трофобласта [7, 8]. Причиной,
связанной непосредственно с ЭКО, может быть сдвиг «окна имплантации» и нарушение
рецептивности эндометрия (так называемая преждевременная лютеинизация).
Повышение прогестерона до введения триггера овуляции способствует
преждевременной секреторной трансформации эндометрия, десинхронизации
дифференцировки эндометрия и эмбриогенеза, что снижает частоту наступления
беременности в протоколах с агонистами гонадотропин-рилизинг-гормонов.
Существует мнение, что более высокая курсовая доза гонадотропинов, используемая
при стимуляции суперовуляции, отрицательно влияет на состояние эндометрия.
Неадекватный ответ пациенток на гормональную стимуляцию может выражаться
ускоренным созреванием и гибелью децидуальных клеток. Гистологически при
неразвивающейся беременности, в том числе после ЭКО, имеют место выраженные
регрессивные изменения децидуальной оболочки, которые проявляются в виде
нарушения межклеточных взаимодействий, осуществляемых через эффекторные
молекулы, факторы роста и цитокины. Профилактикой данного ятрогенного осложнения
является подбор адекватной дозы препаратов для стимуляции суперовуляции, а в
случае, если преждевременная лютеинизация имеет место, — отмена переноса и
витрификация полученных эмбрионов [6]. Рассматривая процесс взаимодействия
эмбриона и эндометрия, представляют интерес проведенные в 2013 году
исследования, в ходе которых была выявлена способность эндометрия «распознавать»
качество переносимых в матку эмбрионов (Macklon и соавт. ESHRE 2013. Oral 098).
В присутствии эмбриона плохого качества запускается каскад цитокиновых реакций,
беременность не наступает. Когда же эндометрий контактирует с эмбрионом высокого
качества, включается миграционный ответ и механизмы, направленные на
имплантацию. При привычном невынашивании селективные функции нарушаются,
эндометрий не распознает качество эмбрионов.

Меры по сохранению беременности после ЭКО и ПЭ и профилактике
эмбриоплацентар­ной недостаточности

В отделении вспомогательных репродуктивных технологий МОПЦ частота
преждевременного прерывания беременности (самопроизвольный аборт,
неразвивающаяся или биохимическая беременность) в 2013–2014 году составила 22,9%
от всех клинических беременностей. При этом в 99% всех исследуемых нами случаев
остановка развития беременности произошла до 9 недель гестации включительно, а
треть всех неразвивающихся беременностей составили биохимические случаи
регистрации беременности, когда плодное яйцо в матке не было визуализировано при
плановом дообследовании. Как причина невынашивания тромбофилии выявились у
82,86% обследуемых, хронический эндометрит — у 28,5%, мужской фактор — 80%,
иммунные нарушения (совместимость по системе антигенов тканевой совместимости,
иммунизация к ХГЧ) — у 11,4%. Избыточная массы тела была у 66% пациенток с
неразвивающейся беременностью (ИМТ превышал 25), а каждая третья пациентка
страдала ожирением. В соответствии с имеющимися литературными данными и опытом
нашего отделения у пациенток с неудачей первой попытки ЭКО в виде замершей
беременности были проведены комплексные лечебные мероприятия в зависимости от
ведущего патогенетического фактора. Группа таких пациенток составила 35 человек.

Назначение препаратов прогестерона являлось ключевым моментом
посттрансферного периода в программе ЭКО и ПЭ у всех пациенток, в независимости
от причины бесплодия. Использовался микронизированный прогестерон растительного
происхождения в дозе 600 мг с предпочтительным вагинальным введением. Данный
метод обеспечивает высокую биодоступность, быстрый подъем уровня прогестерона в
крови с сохранением высоких концентраций в течение 24 часов. Длительность
поддержки определялась индивидуально в зависимости от динамики гормонального
статуса и обычно продолжалась до 16–20 недель гестации.

При планировании последующих попыток ЭКО и ПЭ у всех пациенток с
тромбофилиями за месяц до начала протокола стимуляции суперовуляции нами были
применены профилактические меры, согласованные с гематологами, такие как:
назначение эластической и градуированной компрессии венозного кровотока с
помощью компрессионных чулок; при наличии гипер­агрегационного синдрома —
Аспирин в дозе 75 мг 1 раз в сутки, cулодексид 250–500 ЛЕ в сутки, дипиридамол
75 мг в сутки, при наличии тромбинемии — низкомолекулярные гепарины в
профилактической дозе 0,3–0,4 мл в сутки под контролем коагулограммы. Все
пациентки получали фолиевую кислоту в дозировке не менее 400 мкг/сутки. А
носительницы мутаций гена MTHFR и гипергомоцистеинемии — от 800 мкг до 4 мг в
сутки. Необходимыми компонентами лечения таких пациенток являлись также
комплексные препараты витаминов группы В и полиненасыщенные жирные кислоты.

Проведенное нами комплексное обследование пациенток с ранними
эмбриологическими потерями и нарушениями в системе гемостаза, манифестирующими
непосредственно в программе, показало, что большинство этих нарушений сопряжено
с наследственной тромбофилией. У 12% пациенток при дополнительном обследовании
были выявлены различные, в том числе стертые формы антифосфолипидного синдрома.
Подготовка данных пациенток включала антиагрегантную и антикоагулянтную терапию
под контролем коагулограммы. Следует отметить, что у 20% исследуемых пациеток
АФС сочетался с наследственными формами тромбофилии.

На этапе предгравидарной подготовки пациенток, анамнез которых был отягощен
инфекционно-воспалительными заболеваниями, перед программой ЭКО и ПЭ в комплекс
лечебных мероприятий входили: этиотропная и/или противовирусная терапия,
иммуномоделирующая терапия, метаболическая терапия, эфферентные методы лечения,
физиотерапия, фазовая гормонотерапия. В посттрансферном периоде применялись
препараты микронизированного прогестерона вагинально с учетом
гипопрогестеронемии. В отдельных случаях с учетом того, что на самых ранних
сроках гестации ХГЧ предотвращает регрессию желтого тела, тем самым поддерживая
продукцию эндогенного прогестерона, назначался хорионический гонадотропин
человека в виде внутримышечных инъекций 1000–1500 МЕ/ампула по схеме на 1-й,
2-й, 5-й, 9-й день переноса эмбрионов. У пациенток, составляющих группу риска
или с уже имеющимися клиническими проявлениями синдрома гиперстимуляции
яичников, препараты ХГЧ не применялись, так как это могло привести к утяжелению
течения синдрома гиперстимуляции яичников и развитию осложнений.

Половые партнеры пациенток при выявлении инфекционно-воспалительных
заболеваний мочеполового тракта, эндокринных, иммунных и других нарушений были
консультированы врачом-андрологом. В зависимости от вида нарушений была
проведена коррекция: антибактериальная, противовоспалительная терапия, коррекция
эндокринных нарушений, стимуляция сперматогенеза на фоне витамино- и
антиоксидантной терапии.

Для коррекции иммунных нарушений имплантации в случае несовместимости
супругов по системе тканевой гистосовместимости (более трех-пяти совпадений
антигенов второго класса) проводилась терапия отцовскими лимфоцитами до 12
недель беременности либо иммунотерапия осуществлялась иммуноглобулином
человеческим нормальным в виде внутривенных инфузий по 25 мл 1 раз в 3 дня: за
6, за 3 и в день ПЭ (на сегодняшний день существуют различные схемы применения
препаратов иммуноглобулина).

У 14,3% пациенток иммунные нарушения выявлялись в виде аутоиммунизации к
хорионическому гонадотропину человека, что могло способствовать дефектам
имплантации или повреждению желточного мешка. В случае активного аутоиммунного
процесса пациентки получали глюкокортикоиды (Метипред, дексаметазон) и
антикоагулянты (низкомолекулярные гепарины, Аспирин) до и непосредственно в
программе ЭКО. На этапе подготовки к протоколу также применялся дискретный (центрифужный)
плазмаферез. Целесообразность такой терапии решалась совместно с гематологом.

Группе пациенток с метаболическими нарушениями и/или ожирением дополнительно
разъяснялась необходимость коррекции массы тела на 5–10% с помощью
сбалансированной гипокалорийной диеты (до 2000 ккал/день), богатой
«естественными» антиоксидантами, повышение физической активности на этапе
подготовки к программе. По показаниям, при наличии инсулинорезистентности,
применялся метформин в суточной дозе от 500 до 2000 мг, терапия проводилась
длительно, в течение 1–12 месяцев до ПЭ.

На основе проведенных комплексных профилактических и лечебных мер были
проанализированы результаты повторных попыток ЭКО и ПЭ у пациенток с
неразвивающимися беременностями. В результате повторных попыток 88,57% вновь
забеременевших пациенток смогли преодолеть эмбрионический барьер, что
подтверждает эффективность такого подхода. Полученные данные подчеркивают
исключительную важность и необходимость прикладывать все усилия в программах ЭКО
и на этапах подготовки к ним для обеспечения полноценной имплантации в
посттрансферном периоде.

Выводы

Таким образом, неразвивающиеся беременности после ЭКО и ПЭ являются
мультифакторной патологией, имеющей общие патогенетические механизмы с
аналогичной патологией в общей популяции. Однако проблема, с которой
сталкиваются репродуктологи при проведении программ ЭКО, является более сложной,
так как пациентки, нуждающиеся в лечении, имеют заведомо более отягощенный
акушерско-гинекологический анамнез, что требует не только активного воздействия
на репродуктивную систему пациентов, но и комплексных профилактических
превентивных мер. Динамический контроль ранних сроков беременности во время ЭКО
и ПЭ открывает новые возможности для их изучения и позволяет производить
профилактику патологии беременности до развития клинической картины прерывания.
Детальное изучение причин нарушения беременности с привлечением специалистов
смежных специальностей (эмбриологов, андрологов, гематологов), тщательный и
индивидуальный подход к профилактике данной патологии является залогом высокого
качества лечения бесплодия с помощью высоких репродуктивных технологий.
Полученные нами данные являются предварительными, наши исследования в этом
направлении продолжаются.

Литература

1. Кулаков В. И., Прилепская В. Н., Радзинский В. Е. Руководство по
   амбулаторно-поликлинической помощи в акушерстве и гинекологии. 2006. С.
   119–120.
2. Боярский К. Ю., Гайдуков С. Н., Леонченко В. В. Причины
   прерывания беременности после ЭКО и ИКСИ в первом триместре: анализ
   клинических и цитогенетических данных // Журнал акушерства и женских болезней.
   2008, № 4, т. 57. С. 73–75.
3. Чиряева О. Г., Петрова Л. И., Садик Н. А. и др. Цитогенетический
   анализ хориона при неразвивающейся беременности//Журнал акушерства и женских
   болезней. 2007, № 1, т. 56. С. 35–45.
4. Блиннецкая С. Л. Основные наследственные тромбофилии и их роль
   при привычном невынашивании беременности. Дисс. канд. мед. наук. М., 2009. С.
   14.
5. Сидорова И. С., Макаров И. О. Течение и ведение беременности по
   триместрам. 2009. С. 20–24.
6. Митюрина Е. В., Перминова С. Г., Дуринян Э. Р. Преждевременная
   лютеинизация в программах вспомогательных репродуктивных технологий в
   протоколах с аналогами гонадотропин-рилизинг гормона//Акушерство и
   гинекология. 2012, № 8–2. С. 26.
7. Бакотина И. В. Клинико-морфологические особенности формирования
   хориона у пациенток с неразвивающейся беременностью. Автореф. дисс. канд. мед.
   наук. М., 2005. С. 26.
8. Давнян Е. Л. Неразвивающаяся беременность I триместра: патогенез
   и профилактика. М., 2006. С. 13.
9. Макацария А. Д., Пшеничникова Е. Б., Пшеничникова Т. Б., Бицадзе В. О.
   Метаболический синдром и тромбофилия в акушерстве и гинекологии. МИА, 2006. С.
   172–175.
10. Рудакова Е. Б., Есипович Т. В. Оптимизация беременности после ЭКО
    и ПЭ, осложненной угрозой прерывания. http://repromed.kz/pregnancytcontrol/39-optimizaciya-taktiki-vedeniya-beremennosti-posle-eko-i-pe-oslozhnennoy-ugrozoy-preryvaniya.html.
11. Сидельникова В. М. Подготовка и ведение беременности у женщин с
    привычном невынашиванием. М., 2013. С. 20–21.
12. Рудакова Е. Б., Бесман И. В. Вспомогательные репродуктивные
    технологии. Проблемы потерь беременности // Лечащий Врач. 2010, № 3. С. 46–48.
13. Соколов Е. И., Манухин И. Б., Мочалов А. А., Невзоров О. Б.
    Нарушения в системе гемостаза у беременных с метаболическим синдромом //
    Лечащий Врач. 2011, № 3. С. 43–47.
14. Сидорова И. С., Унанян А. Л. Первый триместр беременности и роль
    витаминно-минеральных комплексов // РМЖ. 2011, № 20. С. 1223–1227.
15. Mlyakis S., Lockshin M. D., Atsumi T., Branch D. W., Brey R. L.,
    Cervera R. International consensus statement on an update of the
    classification criteria for definite antiphospholipid syndrome (APS)//J Thomb
    Haermost. 2006; 4 (2): 295–306.
16. Gleicher N., Ryan E., Weghofer A., Blanco-Mejia S., Barad D. H.
    Miscarriage rates after dehydroepiandrosterone (DHEA) supplementation in women
    with diminished ovarian reserve: a case control study // Reproductive Biology
    and Endocrinology. 2009, 7: 108.
17. Rittenberg V., Sobaleva S., Ahmad Aю, Oteng-Ntim E., Bolton V., Khalaf
    Y., Braude P., El-Toukhy T. Influence of BMI on risk of miscarriage after
    single blastocyst transfer//Human Reproduction. 2011. Vol. 26, № 10, p.
    2642–2650,
18. Tian L., Shen H., Lu Q., Norman R. J., Wang J. Insulin resistance
    increases the risk of spontaneous abortion after assisted reproduction
    technology treatment // J Clin Endocrinol Metab. 2007; 92: 1430–1433.
19. Craig L. B., Ke R. W., Kutteh W. H. Increased prevalence of
    insulin resistancein women with a history of recurrent pregnancy loss//Fertil
    Steril. 2002; 78: 487–490.
20. Kawamura K., Sato N., Fukuda J., Kodama H., Kumagai J., Tanikawa H.,
    Murata M., Tanaka T. The role of leptin during the development ofmouse
    preimplantation embryos//Mol Cell Endocrinol. 2003; 202: 185–189.
21. Landres I. V., Milki A. A., Lathi R. B. Karyotype of miscarriages
    in relation to maternal weight // Hum Reprod. 2010; 25: 1123–1126.
22. Mitchell M., Armstrong D. T., Robker R. L., Norman R. J.
    Adipokines: implications for female fertility and obesity//Reproduction. 2005;
    130: 583–559.
23. Macklon и соавт. ESHRE 2013. Oral 098.

Статья опубликована в журнале

Лечащий Врач