ЛЕКСИКА КАК ОТРАЖЕНИЕ РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ БРИТАНСКОГО НАРОДА (НА МАТЕРИАЛЕ БРИТАНСКИХ НАРОДНЫХ СКАЗОК). | Опубликовать статью РИНЦ

Петрова Е.Е.

Кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка Псковского государственного университета

ЛЕКСИКА КАК ОТРАЖЕНИЕ РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ БРИТАНСКОГО НАРОДА (НА МАТЕРИАЛЕ БРИТАНСКИХ НАРОДНЫХ СКАЗОК)

Аннотация

Сказка в любой культуре занимает важнейшее место. Ей по праву принадлежит великая мудрость всего народа, закрепленная особым способом в языке. В сказке прослеживается тесная связь народной фантазии с областью культов, с религией и с обрядами. В данной статье рассматривается сказочный концепт “WATER” и его содержательный потенциал в различных британских народных сказках.

Ключевые слова: сказка, миф, концепт, вода.

Petrova E.E.

PhD in Philology, associate professor, Pskov State University

VOCABULARY AS A REFLECTION OF THE RELIGIOUS AND MYTHOLOGICAL VIEWS OF THE BRITISH PEOPLE (ON THE MATERIAL OF BRITISH FOLK TALES)

Abstract

Tale in any culture takes an important place. It rightfully belongs to the great wisdom of all people, and is enshrined in a special way in the language. The tale has preserved traces of many rituals and customs. This article dwells upon the problem of understanding of the  concept  “WATER” and describes its semantic potential in various British folk tales.

Keywords: fairy-tale, myth, concept, water.

Сказка в любой культуре занимает важнейшее место. Ей по праву принадлежит великая мудрость всего народа, закрепленная необыкновенно чарующим способом в языке.

Усматривая связь сказки с обрядами, с областью культов, с религией, В.Я. Пропп считает, что сказка сохранила следы очень многих обрядов и обычаев. В то же самое время, одним из возможных источников сказки называют Миф: «Сказка и миф  иногда настолько полно могут совпадать между собой, что в этнографии и фольклористике такие мифы часто называют сказками» [12: 124].

Благодаря воображению различные удивительные явления природы нашли свое отражение в мифологических концептах. Первобытный человек приписывал природе человеческие черты, а миф стал источником метафор и других поэтических тропов [10: 12].

Понимание структуры мифа как символической формы культуры, близкое к немецкой гештальтпсихологии, можно найти  у немецкого философа Э. Кассирера. В своей работе «Философия символических форм» Кассирер рассматривает «символический миф» как  сконструированный со структурными формами и с функцией народной фантазии неким трансцендентным «я», общим человеческим духом. Миф, так же как язык и искусство, есть, по его мнению, символическая форма культуры. Она обладает своим собственным средством моделировать внешний мир. В рамках функций и структуры объективная реальность должна предстать перед человеческим сознанием. Миф представляет реальность посредством метафор и символов» [4: 230-242]. Такие элементы сознания, как пространство, время и число объединяются в некую целостность [4]. Таким образом, сказочная фантастика обуславливается объединением всех элементов мифологического мышления.

Мифологическое мышление связано с коллективными представлениями. Первобытная модель мировосприятия диффузивна, синкретична, неотделима от сферы эмоциональной, аффективной, двигательной, откуда происходит антропоморфизация природы, универсальная персонификация, анимизм, метафорическая идентификация объектов природных и культурных.

Мифологическое предание, как считает Т.А.Казакова, «построено на эмоционально-образном представлении мира. Из всего потока информации, улавливаемой человеческим сознанием, миф выделяет и закрепляет прежде всего образно-чувственную информацию» [3: 25].

Универсальное совпадает с конкретно-чувственным. Следовательно, в мифе происходят трансформации внешнего вида: мифическое существо может иметь много рук и голов или, например, болезни могут быть представлены в виде чудовищ, люди в образе животных (тотемизм), целый космос в виде космического древа или антропоморфного великана. В мифе отождествляются форма и содержание, символ и модель; субъект и объект, знак, вещь и слово, сущность и имя, объект и его атрибуты, а также единичное и множественное, пространство и время, происхождение и природа объекта часто не разделяются и не различаются [10: 24-25].

Являясь источником волшебной сказки, миф обозначает фундаментальные отношения:   жизнь и смерть, счастье – несчастье и др.

Как соотносится миф с религией?  Основа любой религии – вера в «священное», в абсолютную реальность, в высшую волю и законы. Миф, по мнению А.Ф. Лосева, – это «в словах данная чудесная личностная история» [5: 249]. Любая мифология является только формой выражения религиозности, т.к. основной категорией как религии, так и мифологии является категория «чуда», которая происходит из веры в сверхъестественное, т.е. божественное, священное.

В процессе трансформации мифа в сказку принципиальную роль играют моменты деритуализации и десакрализации. Происходит постепенное ослабление веры в подлинность мифологических событий, «развитие сознательной выдумки, постепенная потеря конкретно этнографического содержания сказочной фантазии, замена мифических героев обычными людьми и мифического времени – неопределенным сказочным временем, ослабление этиологизма, перенос внимания с коллективных судеб на судьбу индивидуальную и отношений космических – на отношения социальные» [10: 49].

Этим объясняется появление в сказках отличных от мифов сюжетов и определенные структурные преобразования. Этиологизм заменяется финальной формулой, которая несет в себе орнаментальную функцию. Эта финальная формула в волшебных сказках указывает на вымышленность сказки, а  традиционные сказочные формулы – на особое отличие сказки от мифа: неопределенность времени и места, недостоверность и т.д.

Сказочные герои уже не являются полубогами-демиургами. По мере движения от мифа к сказке больший акцент делается на личную судьбу героя. Мифический герой добывал огонь и воду в целях определенного развития космического существования, а сказочный герой похищает живую воду для излечения своих близких. «Герой сказки действительно становится персональным героем, который осуществляет свои собственные желания» [10: 50].

Морфологическая структура в виде цепи определенных потерь и приобретений существует как в мифе, так и в сказке, но особую значимость в сказках приобретают промежуточные звенья в виде трюков зооморфных плутов или испытаний героя [9]. Архаический миф в данном случае следует рассматривать как некую метаструктуру по отношению к классической европейской волшебной сказке.

О наличии общих корней, но различных коммуникативно-прагматических характеристиках мифа и сказки упоминает Т.А.Казакова: «миф является способом общения с миром духов, принимаемый за действительный…, а сказка – общение с вымышленным миром, принимаемым за вымышленный» [3: 46].

Из всего вышеописанного следует, что фантастические понятия нельзя рассматривать как случайные явления, не свойственные первобытному человеку.

Человек пытался подчинить себе силы природы, пытался понять мир в его реальных многочисленных связях и отношениях.    Ю.М.Лотман отмечает: «Всякая культура начинается с разбиения на внутреннее (своё) пространство и внешнее (их) … Само такое разбиение принадлежит к универсалиям. Граница может отделять живых от мёртвых, оседлых от кочевых, город от степи, иметь государственный, социальный, национальный, конфессиональный или какой-либо иной характер» [6: 174].

Ю.С. Степанов полагает, что противопоставление «свои – чужие» в разных комбинациях пронизывает всю человеческую культуру и является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения [13: 13-18].

Данная оппозиция является центральной и в сказке, так как она моделирует соотношение действующих сил в сказке [9:  102].

«Своё» пространство представляется как  привычное место нахождения персонажа, его можно назвать ближним пространством. Оно заполнено привычными объектами и даёт герою возможность лёгкой ориентации в пространственной структуре. Незнакомое пространство, другими словами дальнее пространство, являет собой неизвестный мир, наполненный сверхъестественными фантазийными объектами, которые затрудняют ориентацию в пространстве и вызывают у героя чувство страха и напряжения.

Одними из самых распространённых концептов, выражающих «чужое пространство» в английских волшебных сказках являются  понятия, связанные с общим концептом «Water». Это такие понятия, как  ocean, sea, river, lake, stream, spring pond, pool, well (по данным количественного анализа, из 187 проанализированных сказок, в 69 сказках присутствует концепт “water”) [11: 101-102]. 

Концепт “Water” является особым сказочным концептом: вода – частая принадлежность обрядового действия, в сказках творит чудо за чудом, она возвращает зрение, даёт молодость, исцеляет от болезней, оживляет, лишает силы, делает героя сильнее самых страшных чудовищ. Вода может обратить человека в зверя, птицу, но может и вернуть людям человеческий облик [1: 95].

Британия – морская держава. Водное пространство занимает значительную часть территории данного острова. Жизнь жителей британских островов на протяжении веков была подчинена морю, окружавшему страну со всех сторон. Все государственные границы Соединённого королевства морские. Благодаря многочисленным заливам, на острове нет такого места, которое было бы удалено от берега  более чем на 120 км. С древних времён жизнь Великобритании неразрывно связана с морем. Этим объясняется та значимая роль моря, которую оно играет в британском фольклоре.

Согласно данным этимологических словарей, лексема “water” входит в состав исконной лексики и относится к самой древней генетической группе слов – индоевропейской.  Этимологические словари указывают на общий индоевропейский корень, который послужил базой для образованияслов – индоевропейской. лексики и относится к самой древней группе  более поздних языковых знаков со значением «вода». Индоевропейская база *[a]ued-(*ud-, *uet’-/*ut’-) послужила основой для образования следующих слов индоевропейских языков: др.-англ. wæter, ст.-фриз. weter, гот. watō, др.-в.-нем. wazzar, ст.-сл. вода, др.-сакс. watar, др.-сканд. vatn, др.-инд. uda, греч. h’ydōr, др.-прус. unds, sans. udan, лат. unda (a wave). Некоторые лингвисты полагают, что в праиндоевропейском языке существовали два корня современной лексемы “water”: *ap-  и *wed-. Корень *wed означал инактивное начало денотата, в то время как индоевропейский корень *ap (apah) означал «вода как действующая живая сила» [11: 113-114].

М.М.Маковский считает, что образы, которые создаёт человеческая фантазия – это форма мифотворческого представления, это биолого-социальный продукт, возникающий в результате взаимодействия высшей нервной деятельности и объективных социальных условий. Образы выражаются словами, а «слово – это семиотический знак, символ, семиотическая формула того или иного мифопоэтического образа, который предстаёт перед нами только в слове. Мир (или различные миры) представляются человеку через призму его культуры, и, в частности, языка, являющегося неотъемлемым элементом культуры. Совершая какие-либо операции над словом или именем, мы, по мнению древних, воздействуем и на соответствующий предмет, подчиняя его своей воле.» [7: 20].

Кроме того, мифологическое мышление не определяет предмета со стороны его признаков. «Оно ещё не умеет замечать признаков, а тем более объединять их («характеризовать» ими). Оно берёт любой предмет, имеющий реальные признаки величины, цвета, качества, назначения и т.д., и наделяет его образными, воображаемыми чертами, идущими мимо признаков предмета. Так левый означает смерть, правый – жизнь, красное – воскресенье или жизненную силу, вечность, сосуд – зверя или жертвоприношение и т.д. [7: 22].

Вода считалась первоэлементом Вселенной и поэтому была священной. По данным сравнительного словаря мифологической символики в индо-европейских языках, вода ассоциировалась со спасительной силой и омолаживающим действием:  ср. хет. war «вода», wir «молодой»; и.-е. leidh- «вода», но и.-е. ledh «новый, молодой» (ср. серб.-хорв. ledina «новь»), ср. кельт. leth  «середина»; лат. aqua «вода», но греч. aquios «святой»; и.-ар. kora «молодой», но и.-е. krosno «текущая вода»; лат. aqua «вода», но iek «исцелять».

Ср. соотношение значений «вода – «спасать»; «защищать»; др.инд. nara «вода», но др.-англ. nerian «спасать»; др.-англ. eagor «водный поток» (11: 115-118).

Вода обладает свойством очищения, избавления от нечистой силы.

В сказке ‘Cherry of Zennor’ девушка по имени Черри должна была каждый день водить маленького мальчика к  ручью для того, чтобы излечить малыша,  промывая его глаза волшебной водой: ‘She was to rise at the break of the day; then take the boy to a spring in the garden, wash him, and anoint his eyes with an ointment, which she would find in the crystal box in a cleft of the rock…’ [16: 54-62].

В сказке ‘Egg-Shell Pottage’ женщина, которой гоблины подменили детей на своих детёнышей, по совету старой колдуньи, должна была бросить их в воду, чтобы воды реки навсегда избавили дом женщины от нечистой силы: ‘If you hear the children speaking things above a child’s understanding, return into the house, take them up and throw them into the waves of Llyn Ebyr, which is very near to you. … she threw them into the Llyn without another thought. Suddenly the goblins in their trousers appeared to save their dwarfs, pulled them from the lake and ran off with them [16: 89-91].

Вода в реальной жизни не обладает какими-либо сверхъестественными свойствами. В  сказках вода нередко становится волшебной: “The Fairy dropped three drops of dew on the nurse’s left eyelid and they entered a land watered with looping rivers and yellow with corn…. When the Fairy dropped a green dew in her right eye she was able to see many of her lost friends reaping corn and gathering fruit” [15]. С помощью трех капель росы земная женщина обрела способность войти в волшебное место, богатое хлебами, где,  она смогла увидеть своих давно ушедших из жизни друзей.

Согласно мифопоэтическим представлениям, вода, как и огонь, может быть верхней, небесной и нижней (понятие небесных морей и вод Преисподней, погребальных вод). Вода и огонь могут быть внутренними, животворящими и внешними, относящимися к Хаосу. В связи с этим возникают понятия живой и мёртвой воды: живая вода – это вода на пути из высшего мира вниз, на землю, в земной мир; мёртвая вода – та же живая вода, но уже отслужившая, сделавшая своё дело, отдавшая свою живительную силу земле. Можно сопоставить русское слово нутро, где начальное n- представляет собой отрицание, употребленное из соображений табу, а оставшаяся часть – *uetr- как раз и представляет собой корень со значением «вода». Индоевропейский корень *leidh- означает «жидкость, вода», но русское слово лед  означает «мертвая вода»: ср. русск. диал. ляда, леда «болезнь», лат letum «смерть», а также англ. диал. led «внешний, лишний». И.-е. *uet(e)r- «вода» может быть также связано с и.-е. *suet- «внешний, относящийся к хаосу». Подобным же образом лат.aqua «вода»  соотносится с хет. ak- «смерть». Можно также сравнить швед. dåg «мокрый», но др.-англ. dieggan «умирать». Противопоставление «живая (новая)» и «мертвая (старая)» вода находит отражение в языке: и.-е. uet- «вода», но лат. vetus «старый»; тох. A war «вода», но тох. A wir «новый, молодой»; и.-е. * au- «вода», но  *nau- «мертвый» и *nau- «новый» (образования с начальным отрицанием, употребленным из соображений табу.) [ 8: 93-94].

Как отмечал Юнг, вода является наиболее частым символом бессознательного. Вода означает не «дух, ставший водой», но первобытный хаос, бездну, на которую нисходит Дух, оживляя её тёмные и бездонные просторы. Вода могла, согласно представлениям язычников, выступать не только как спасительное, священное начало, но и как источник зла, гибели, смерти (дихотомия «жизнь-смерть»).  В этой связи следует указать, что русское слово объегорить не   имеет никакого отношения к имени собственному Егор, а соотносится с др.-англ. eagor «поток воды», «течение». Типологически ср.: лат. aqua но хет. ak умирать; др.-англ. woel «река, море», но wael «умирать»; с другой стороны, русск. объегорить можно сопоставить с русск. «игра» (культовое действие): в процессе сакрального акта божество посылало не только исцеление, но и проклятие, смерть врагам.

Антитеза двух пространств (земного и водного) основана на оппозициях ограниченный-бесконечный, верхний-нижний, тёмный-светлый. Это развивает идею противопоставления «мир небесный и царство мёртвых: “Few know the Goodman of Wastness who lived alone on a small farm that stood above the sea” [16: 201-205]. Земная смертная жизнь противопоставляется подводной бессмертной: “But there came a time when her tears dried up and there was nothing for it but to make the best of her new mortal life” [16: 201-205].  Мир наверху (земной, понятный) противопоставляется миру внизу (тёмному, непонятному) в сказке “Nikessen’s Pool”: “It’s from Nikessen! It’s the one from Nikessen come up to put a sight on us here in the world above”. В сказке “Nikessen’s Pool” противопоставление верх-низ одновременно ассоциируется с земной и неземной жизнью.

Жидкость в языческом сознании нередко уравнивается с речью (речь течёт). Это представление входило в состав понятий, группировавшихся вокруг культа Сомы. Сома есть жидкость – текучая, очищающая, но Сома – не только жидкость, это и поэт, певец. Ср. осет. don  «вода», но латыш. daina «песня»; и.-е. leidh «жидкость», но нем. Lied «песня».

Воды реки Dart в сказке ‘Jan Coo’ звучат как  человеческий голос: ‘… As winter draws near the dimsy light comes early. Then the rushing of the River Dart sounds like a sighing wind, and sometimes like a human voice’. Вода сравнивается с человеческим голосом посредством прилагательного human, содержащего в своей семантике значение «человеческий, принадлежащий человеку» [16: 45-49].

Вода в сказках может персонифицироваться и приобретать свойства, присущие человеку:

В сказке ‘Lutey and the Merrymaid’ морская вода сравнима с характером человека. Море играет свою роль и создает таинственную атмосферу,  способствуя долгожданному появлению морской девы: ‘… though the weather was calm and the water smooth as a glass, about midnight the sea suddenly arose around their boat, and in the form of the curling waves they saw a merrymaid approach them, with all her body, above the waste, out of the water, and her golden hair behind and around her. ‘My hour is come,’ said Lutey, the moment he saw her; and, rising like one distraught, he plunged into the sea, swam with the merrymaid a little way, then they both sank, and the sea became as smooth as ever’.  Вода представлена как живое энергичное существо, подобно человеку, она совершает различные действия (the sea arose), вода непостоянна, она всегда разнообразна и способна изменяться (the water smooth as a glass; the sea suddenly arose) [16: 37-45].

Понятие «потусторонний мир» первоначально имело значение «относящийся к воде» или «находящийся за водой / рекой» (согласно древним представлениям, души умерших переправлялись в загробный мир по воде).

Ср. и.-е. uel/uer «вода», но хетт. uellu «загробный мир».

Вместе с тем враг сопоставлялся древними с разрушительной силой воды (ср. русск. враг, др.-англ. wealg “foul” и русск. влага). [7: 76-78].

«Энциклопедия символов, знаков, эмблем» трактуя понятие «вода», приводит точку зрения греческого философа Фалеса, который считал, что вода – первооснова всего, а земля в виде плоского круга плавает в водах безграничного океана. Мифы многих народов утверждают, что вода существовала до сотворения мира и будет существовать после его гибели. Беспредельные тёмные воды, над которыми летает дух божий – библейский символ первозданного хаоса.

Будучи стихией, враждебной человеку и недоступной для него, вода обрастает широким спектром соответствующих символических значений. Прибывающая вода символизирует опасность для жизни; водные глубины – символ всего неизведанного, непонятного и опасного – «в тихом омуте черти водятся». Вода в образе потока или моря несёт в себе значение непреодолимой преграды. Поток воды символизирует неумолимое течение времени – этой «реки, в которую нельзя войти дважды».

Христианское крещение представляет собой обряд, где вода символизирует обновление, очищение и освящение.

Человек не может жить без воды – но человек не может жить в воде. Человек жаждет воды – но он бежит от воды, когда та обрушивается на него в виде дождя или потопа.

Во многих культурах вода подразделяется на «живую» (небесную, плодородную, пригодную для питья) и «мёртвую» (подземную, солёную, застоявшуюся и опасную для жизни). Постепенно истоки этого разделения забываются, и в фольклоре живая и мёртвая вода превращаются в некие снадобья с фантастическими свойствами [14: 92-93].

«Словарь славянской мифологии» отмечает, что ещё на заре человеческой истории люди отчётливо сознавали великое значение водной стихии. Без воды нет и не может быть жизни. Сообразно с таким пониманием мировой роли воды языческие народы неизменно обоготворяли эту стихию как неиссякаемый источник жизни, как вечно живой родник, при помощи которого оплодотворялась другая великая стихия – земля.

Позднее, с распространением христианства, вера в божественное происхождение воды хотя и умерла, но на обломках её выросло убеждение в святости и чудодейственной силе этой стихии. Одно из наследств седой старины – древняя, присущая не одному православному люду, слепая вера в родники и почтение к ним не как к источникам больших рек-кормилиц, а именно как к хранителям и раздавателям таинственных целебных сил, но из разряда таких, которые наиболее усердно оберегаются и, несмотря ни на какие соблазны, не исчезают. В доисторические времена вместо храмов посвящали богам ручьи и колодцы. Милостивым заботам этих существ и поручались такие места [2: 34-35].

Понятие воды лежит в основе слов со значением «чудо» : ср. и.-е. ueter- «вода», но англ. wonder «чудо»; тох. A pars- «лить, мочить», но и.-е. *per- «чудо». [8: 93; 7: 380].

Интересно соотношение: и.-е. *uet(er-  «вода», но литовск. vaduoti «освобождать, избавлять».

Вода понималась язычниками как «божественное явления», как «вещь», тождественная божественному первотворению – Слову: ср. англ. water «вода», но тох. А wäntare (вещь).

Вода в древности понималась как космогоническая ось, отождествляемая с путем, с дорогой, связывающей все три мира – верхний, средний и нижний: ср. др.-англ. swaeð, swaðu “Stapfe, Spur, Pfad”.

Вода в сказках может действовать в роли проводника и верно указывать дорогу: ‘I thought that if I followed the beck, it would lead me to the river, and the river would guide me to some habitation’ [16: 171-176].

Вода понималась как плетение: ср. др.-англ. sweðel “Binde”[8: 93-94].

Таким образом, этимолого-культурологический анализ лексемы “water” показал, что с древних времен существует противопоставление в понимании воды: «живая вода – мертвая вода»; «верхняя вода – нижняя вода». Со времен существования индоевропейской общности происходит связь концепта «вода» с концептом «пространство»: вода, отождествляясь с путем, связывала все три мира – верхний, нижний и средний.

В результате анализа этимологии ключевой лексемы прослеживается ассоциация воды, с одной стороны, с живой активной силой (на пути из высшего мира в земной вода способна творить и созидать), а с другой стороны, с отрицательной энергией (мертвая вода – болезни и смерть).

Реконструируя первичную форму (индоевропейскую базу) и значения производных слов,  мы смогли проследить изменения значения лексемы “water” в разных языках и выделить те значения, которые не отражены в современных толковых словарях, но могут быть обнаружены при анализе фольклорных текстов.

Таким образом, можно выделить наиболее существенные свойства воды, опираясь на данные этимологических и мифологических словарей: издавна существует противопоставление в понимании воды: «живая вода» – «мертвая вода». Большое значение имеет связь концепта «вода» с пространством: в древности вода отождествлялась с дорогой, с путем, связывающим три мира – верхний, средний и нижний. Прослеживается связь воды с некой живой субстанцией, способной влиять на окружающие ее объекты и субъекты.

Итак, этимологический анализ является необходимым звеном при воссоздании древнейших представлений о месте воды в ценностной картине мира англичан. Все выше описанные характеристики концепта «вода» находят свое отражение в английских волшебных сказках.