СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ В ПОЛИЭТНИЧНОМ ПРОСТРАНСТВЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА КАК ОДИН ИЗ ФАКТОРОВ ФОРМИРОВАНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ | Опубликовать статью РИНЦ

Аталикова М. Х.

Северо-Кавказский государственный институт искусств, г. Нальчик, Преподаватель кафедры культурологии

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ В ПОЛИЭТНИЧНОМ ПРОСТРАНСТВЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА КАК ОДИН ИЗ ФАКТОРОВ ФОРМИРОВАНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые идентификационные признаки,  которые помогают определить северокавказский регион как особый культурно-исторический ареал, обладающий своей спецификой. В частности, наряду с такими факторами формирования региональной идентичности как традиционный уклад, надэтничное самосознание, внимание автора обращается и на социокультурные связи внутри региона.

Ключевые слова: традиции кавказских народов, культура и коммуникация, социокультурные контакты внутри региона.

Atalikova M. Kh.

North Caucasus state Institute of arts Nalchik, Teacher of the Department of Culturology

SOCIO-CULTURAL CONNECTIONS IN THE POLYETHNIC SPACE OF THE NORTH CAUCASUS AS ONE OF THE FACTORS OF FORMATION OF REGIONAL IDENTITY

Abstract

The article discusses some of the identifying features that help to define the North Caucasus region as a special cultural and historical area, with its own specifics. In particular, along with such factors in the formation of regional identity as a traditional way of life, regional self-consciousness, the author’s attention is drawn also to socio-cultural relations within the region.

 Keywords: tradition of the Caucasian peoples, culture and communication, socio-cultural contacts within the region.

При оценке культурно–исторической общности региона обычно первое на что обращают внимание – это именно традиционный уклад кавказских народов. Он безусловно очень важен, так как на основе практики повседневной культуры можно наблюдать и констатировать принадлежность к той или иной социальной группе. Впрочем, бывают определенные моменты, когда заимствование культурных универсалий могло послужить дополнительным локомотивом в укреплении идентичности. При всех различиях в происхождении народов Северного Кавказа сложно отрицать, что взаимовлияние тут было велико и многие элементы заимствовались  массово. Это такие элементы повседневной культуры, как: черкеска, шашка, джигитовка, кавказская кухня, уважение к старшим, культ мужественности, развитое коневодство и характерные народные промыслы и другие. К социокультурным механизмам межэтнического взаимодействия также можно отнести и такие общественные институты как гостеприимство, аталычество, куначество, странствующий певец–сказитель в качестве несомненных факторов, влияющих на укрепление региональной идентичности.

Таковых, общих для большинства коренных народов региона признаков, можно обнаружить довольно много. Это такие, например, общие черты как распрост­раненные к моменту присоединения к России близкие кровнородственные и общинно–поселенческие формы самоорганизации, однотипные обычаи – почитание старших, обычай избегания, законы кровной мести, сходная сва­дебная и похоронная обрядовость, практически идентичные семейные праздники и т. д. К числу общих черт традиционной культуры относятся также и сходный полупатриархально-по­луфеодальный социально-экономический уклад жизни, близкие фор­мы материальной культуры (тип жилья, бытовой утвари и др.), похожие этикет и ценности (почитание земли предков, семейной (родовой) генеалогии, культ свободы и т. д.) [2; 3; 4; 5; 8].

Х. Г. Тхагапсоев отмечает и такую отличительную особенность северокавказских горцев – это особая, присущая в целом только им, система социокультурного и культурно-коммуникативного проявления архетипа «действования», «мобилизованности», составляющего суть типа личности горца. В рамках всеохватного кавказского этикета, по мнению Тхагапсоева, сформировался «особый тип философствования, который в противовес восточному эзотерическому “внемливанию” и западному рационалистическому “умствованию” характеризуется “действованием”. Если европейская цивилизация, как принято считать, породила “человека рационального”, а восточная – “человека недеяния”, то в данном случае можно, на наш взгляд, говорить о “человеке мобилизованном”, готовом следовать алгоритму этикета» [6, с. 164–185]. Тхагапсоев такой тип культуры называет лектонической. От греческого «лектон» – своеобразный метод постижения бытия, который разворачивается как процесс взаимодействия чувственного мира (в том числе и социального) и его субъективного отражения.

Самосознание является еще одним весьма важным критерием регионально-культурной идентичности. Ведь действительно, для того чтобы народы могли создать и поддерживать некую социокультурную целостность, они должны прежде всего признать себя в качестве этой целостности. Там, где нет дихотомического отношения «мы–они», там не может быть никакой субъективной идентичности, а без субъективной региональной идентичности нечему будет объективироваться и в материальной культуре, не говоря уже о духовной. Но после того как самосознание уже утвердится, оно начнет определять все прочие регионально-культурные особенности и, при этом, в некоторой степени и само будет определяться ими. Этот феномен самоусиливающейся пусковой причинности, как ее называл Ю. А. Жданов, именуется как причинно-следственная петля и после того, как петля замкнется, развитие идентичности будет уже идти необратимо и с ускорением.

       Таким образом, северокавказская региональная идентичность, это не рациональный конструкт, а объективно существующая реальность. Но только на уровне Северного Кавказа, точнее, его значительной, но не всей части. На уровне всего Кавказа, о единой идентичности говорить не приходится, ее никогда не было и нет в настоящее время. Впрочем, часто за пределами северокавказского региона, кавказская самоидентификация, в ранге общекавказской общности, становится наиболее приоритетно выраженной. Здесь следует подчеркнуть, что некоторое преувеличение кавказской идентичности (включая и Закавказье) существует за пределами региона. При этом общность эта трактуется подчас в негативном свете, чего стоит пресловутое безграмотное выражение – «лицо кавказской национальности». Все это не может не оказывать психологическое этномобилизующее давление на народы Северного Кавказа, тем самым провоцируя резкий подъем регионального самосознания. Но вместе с тем, северокавказский самобытный этнокультурный феномен утвердил себя не столько в тех новороссийских штампах, сколько в общемировом культурном пространстве, как относительно автономный культурный ландшафт, который органично соединился с мировыми величайшими культурами, обогатил их и обогащался ими одновременно.

Важно заметить, что вопросы идентичности территориальной, политической, культурной и др. всегда имеют многоуровневый, разноаспектный характер и могут не быть вербализованы. Все народы Северного Кавказа в прошлом понимали собственную неразобщенность, а единство и в вопросах права, этикета, вообще основ жизнеобеспечения, при сохранении первичной роли этнической идентичности. В современных реалиях представитель конкретного народа, хотя вербально не представляется «я-кавказец», но есть понимание общности традиций, моделей поведения, ментальности – это не требует доказательств. Данное обстоятельство может быть еще связано с тем, что исторически, постановки вопроса о региональном единстве (в его политическом аспекте) не существовало. Однако в процессе длительных межэтнических взаимодействий складывались военные, экономические союзы, были доминирующие народы, которые частично сплачивали вокруг себя вассально зависимые или только желающие союзнических отношений этнические группы.

В современном мире в условиях отсутствия альтернативы глобализационным процессам и кризису идентичности, точнее его множественности, осознание народами кавказского сообщества своей регионально–культурной соотнесенности имеет не всегда превалирующее значение в структуре социальной идентичности. Тем не менее, в подтверждение существования оформленного регионального самосознания мы можем привести количество участников интернет сообществ так или иначе связанных с Кавказом. В частности, только в одной из крупнейшей социальной сети «В Контакте» число подписчиков в кавказских группах составляет около 2043220 человек.

Любая социальная группа, как известно, не только позволяет расширить внутренние социокультурные связи, но и сама укрепляется налаженными механизмами взаимодействия. Поэтому данный критерий формирования региональной культуры весьма важен. Сам факт наличия таковых не подлежит сомнению, но насколько они были существенны? И остаются ли внутренние социокультурные связи более значительными, чем с другими регионами за пределами Северного Кавказа?

Известно, что народы Северного Кавказа развивались в едином социокультурном пространстве. Поэтому неудивительно, что практически все этнические группы, населяющие регион, выработали целый ряд общих культурных черт (мифологемы, прикладное искусство, хореография и т. д.). Особое место в ряду общекавказских мифологем занимает нартский эпос. Невозможно отрицать очевидное – при всей самобытности эпосов каждого народа Кавказа, (который так или иначе соприкасался в своей мифологии с нартским эпосом) сходство многих образов, сюжетов и даже имен нартов, не подлежит сомнению. До сих пор нет однозначного мнения, чем обусловлено это сходство, тем, что эпос был рожден от общих предков, либо уже вторичным заимствованием. Большая часть независимых специалистов признает два первичных, не связанных друг с другом источника этого великого эпического цикла. Это протоабхазо–адыгский (хатто–хурритский) и иранский (скифо–сармато–аланский). Во всяком случае именно у потомков этих народов сохранились наиболее архаичные мифы нартских сказаний. Иными словами, получается, что социокультурные связи народов региона имеют очень древние корни, поскольку они позволили сформироваться стройным и целостным циклам нартского эпоса, который стал культурным достоянием народов Северного Кавказа.

Как справедливо отмечает Х. Г. Тхагапсоев, «культурная общность Кавказа проявляется уже в том, что мифология многочисленных этносов слилась в единый нартский эпос, который в том или ином варианте существует у адыгов, абазин, абхазцев, балкарцев и карачаевцев, осетин, чеченцев, ингушей, грузин, народов Дагестана. При этом он по праву претендует на статус одного из величайших памятников мировой культуры. Нартский эпос больше, чем миф, поскольку не сводится к какой-то абсолютно господствующей мифологической идее и являет собой уникальную историко-культурную энциклопедию, где в органическом единстве представлены философия, поэзия, риторика, этика, эстетика, быт древности» [7, с. 9]. В нартском эпосе зафиксирован накопленный на протяжении многих столетий опыт, позволяющий в образной форме интерпретировать мир и отношение к нему человека и в этом отношении его значение трудно переоценить. Можно смело утверждать, что в нартском эпосе заложены основы кавказского культурного архетипа, которые, так или иначе, отражаются на культуре всех народов, являющихся его носителем.

В качестве примера можно привести также характерный хореографический фольклор (традиционные кавказские танцы), а также песенный фольклор, совершенно однозначно позиционируемый в качестве кавказского, например, традиционная «песня-плач» (Б. Г. Ашхотов). Кроме того, свидетельством длительных тесных социокультурных связей между народами северокавказского региона являются: довольно близкое по стилю декоративно-прикладное искусство, общее для местных животноводов отгонное скотоводство, схожие свадебные обряды и многие другие культурные универсалии. На основании рассмотренных общих черт, можно заключить, что такая глубокая общность не могла возникнуть просто так и в одночасье, она совершенно недвусмысленно свидетельствует в пользу тесных социокультурных контактов сформировавших единое ментальное поле взаимопонимания и культурной компетентности в пространстве Северного Кавказа.