АРМЯНСКАЯ ЦЕРКОВНАЯ АРХИТЕКТУРА КАК ОТРАЖЕНИЕ АРМЯНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ. НА ПРИМЕРЕ ХРАМОВ ЗВАРТНОЦ И ЦЕРКВИ СВЯТОЙ ЕКАТЕРИНЫ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ | Опубликовать статью ВАК, elibrary (НЭБ)

АРМЯНСКАЯ ЦЕРКОВНАЯ АРХИТЕКТУРА КАК ОТРАЖЕНИЕ АРМЯНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ. НА ПРИМЕРЕ ХРАМОВ ЗВАРТНОЦ И ЦЕРКВИ СВЯТОЙ ЕКАТЕРИНЫ
В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

Научная статья

Шлект Э.¹, Коцюбинский Д. А.^2, *

¹ Институт Гарримана, Колумбийский университет, Нью-Йорк, США;

² СПбГУ, Санкт-Петербург, Россия

* Корреспондирующий автор (kd1965[at]yandex.ru)

Аннотация

До сих пор исследователи не уделяли должного внимания осмыслению темы истоков армянской церковной архитектуры в контексте влияния на нее со стороны архитектурных традиций соседних цивилизаций. В этой связи представляется необходимым исследовать истоки армянского храмового канона на примере храма Звартноц, построенного в середине VII в. н.э., когда Армения являлась объектом военного и политического противоборства между Византией и Персией. Ученые высказывали диаметрально противоположные точки зрения относительно того, под архитектурным влиянием какой из двух вышеупомянутых держав был создан храм. Так, У. Юджин Кляйнбауэр основным считает персидское влияние на армянский храм, в тот время как К. Маранчи полагает осовополагающим византийское влияние. В настоящей статье утверждается, что влияние на архитектурную концепцию Звартноца оказали обе культуры и что отражение в облике этого храма культурного воздействия обеих сторон конфликта имело целью попытаться защитить Армению от одностороннего политического господства, сохранив за ней нейтральный, а значит, и независимый статус. Оформившийся в результате стиль стал определяющей характеристикой армянской культуры и, в частности, отразился в архитектурной концепции армянской церкви Святой Екатерины в Санкт-Петербурге.

Ключевые слова: архитектурная политика, армянская архитектура, Звартноц, армянская диаспора, церковь Святой Екатерины в Санкт-Петербурге.

ARMENIAN CHURCH ARCHITECTURE AS A REFLECTION OF THE ARMENIAN NATIONAL IDENTITY
ON THE EXAMPLE OF ZVARTNOTS CATHEDRAL AND ST. CATHERINE’S CHURCH
IN ST. PETERSBURG

Research article

Shlekt E.¹, Kotsyubinsky D. A.^2, *

¹ The Harriman Institute at Columbia University, New York, USA;

² Saint Petersburg University, Saint Petersburg, Russia

* Corresponding author (kd1965[at]yandex.ru)

Abstract

Until now, the researchers have not paid due attention to the understanding of such topic as the origins of Armenian church architecture and the influence of architectural traditions of neighboring civilizations on it. In this regard, it is necessary to study the origins of the Armenian temple canon on the example of the Zvartnots cathedral, which was built in the middle of VII c. A.D., when Armenia was the object of military and political confrontation between Byzantium and Persia. The scholars have expressed opposed points of views on the architecture of which country has influenced the cathedral’s style. U. Eugene Kleinbauer thinks that Persian influence on the Armenian Church was stronger at that time, while K. Maranchi, on the other hand, considers that Byzantine influence was the leading one. In this article, the authors claim that the architectural concept of Zvartnots was influenced by both cultures and that the image of this cathedral reflects the cultural influence of both sides of the conflict, who were trying to protect Armenia from unilateral political domination. That, consequently, preserved Armenia’s neutral status. The resulting style became a defining characteristic of the Armenian culture and was reflected in the architectural concept of the Armenian Saint Catherine’s Church in Saint Petersburg.

Keywords: architectural policy, Armenian architecture, Zvartnots, Armenian Diaspora, St. Catherine’s Church in St. Petersburg.

Армянский стиль церковной архитектуры — предельно когерентный и обладающий четким набором форм, устоявшихся ещё в глубокой древности. Такие церкви, как, например, церковь VII в. Святой Рипсимэ в Вагаршапате (рис. 1), являвшиеся своего рода каноном для армянской церковной архитектуры в первые годы армянского христианства, по сути остаются таковым же и сегодня [1]. Крестообразная, центрально спланированная конструкция, бесстолпное внутреннее пространство (образованное перекрытыми пересекающимися арками), декоративные углубления, использование арок в качестве орнамента и конический купол на оконном барабане — все эти элементы стали «товарными знаками» армянского архитектурного стиля. Несмотря на фактор распространенности армянской диаспоры по всему миру, а также ассимиляции её в различных обществах, армянские общины, создавая церкви, продолжают воспроизводить данные элементы, ориентируясь на самые древние образцы армянского церковного строительства. Таким образом, есть все основания говорить о самостоятельном армянском стиле храмового зодчества.

Рис. 1 – Церковь Святой Рипсиме, Вагаршапат (Эчмиадзин), Армения.
Фотография Трэвиса К. Витта, Wikimedia Commons, 2011, CC BY–SA 3.0.

 

Тем не менее, изучению исторических корней этого архитектурного стиля, как представляется, было уделено недостаточно внимания. Авторы большинства исследований, касающихся истории армянской храмовой традиции, имплицитно предполагают, что этот стиль сразу появился на свет «взрослым», как Афина из головы Зевса. Но стили в искусстве и архитектуре, как известно, не рождаются «из ниоткуда». И здесь стоит вспомнить, что с самых первый веков своей истории Великая Армения находилась на границе между восточным и западным мирами. Это хрупкое и нестабильное геополитическое пространство являлось (и во многом остается по сей день) точкой активного межцивилизационного культурного обмена и взаимодействия [2, с. xii]. При этом одновременное влияние как Востока, так и Запада изначально проявлялось в структуре армянской национальной идентичности практически во всех сферах, начиная от создания рукописей — и до производства текстиля [3]. Логично в этой связи предположить, что и в армянской архитектуре имело место влияние со стороны как Востока, так и Запада.

Храм Звартноц был построен в середине 600-х годов н.э. в Вагаршапате под покровительством Нерсеса III «Строителя», бывшего католикосом Великой Армении с 641 по 661 год н.э. [4, с. 245-47]; [2, с. 111-12]. Вопреки тому, что точные даты строительства храма неизвестны, следует предположить, что он был заложен в первоначальный период правления Нерсеса в качестве католикоса, возможно, около 650 г. н.э.: если бы строительство началось позже, маловероятно, чтобы оно было бы успешно завершено, так как в последние годы своего правления Нерсес III утратил поддержку со стороны армянской религиозной общины [4, с. 246; 2, с. xxxix, 140].

Посвященный небесному воинству, приветствовавшему святого Григория Просветителя после его обращения в христианство, Звартноц по сей день остаётся в значительной мере загадкой для исследователей армянской архитектурной традиции [4, с. 247]. Дело в том, что археолог-любитель Хачик Дадян, который получил разрешение от Петербургской археологической комиссии на раскопки в 1900 г. и приступил к исследованию храма, в процессе раскопок непоправимо повредил фасад [5]. Вследствие этого в первой надёжной научной работе, посвящённой архитектурному облику Звартноца, которая была опубликована Месропом Тер-Мовсисяном в 7-м томе «Известий Императорской археологической комиссии» в 1903 г., анализ был ограничен документированием истории католикосата Эчмиадзина, оценкой найденных археологических фрагментов и словесной реконструкцией плана храма [6]. И, несмотря на то, что в дальнейшем к раскопкам подключились профессиональные археологи и реставраторы, на сегодня в полной мере реконструировать точный дизайн храма, к сожалению, невозможно [7, с. 76-79, 84].

Рис. 2 – План Т. Тораманяна первого этажа храма Звартноц
В Die Baukunst der Armenier und Europa, Я. Стшиговский [Вена: 1918], c. 113, рис. 112.

 

В то же время кое-что об архитектуре Звартноца (рис. 2) нам известно достоверно. Он был построен из местного вулканического туфа и стоял на ступенчатом стилобате [8, с. 115, рис. 112]. Наружные стены представляли собой 32-сторонний многоугольник с выступающей на восточной части храма прямоугольной камерой. Этим многоугольником был окружен четырехлистник (тетраконх), образованный тремя колоннообразными экседрами и одной сплошной апсидальной стеной на востоке. Перед сплошной стеной находилось алтарное пространство. Каждая экседра была соединена со следующими большими опорами, украшенными с внешней стороны отдельно поставленными колоннами с капителями в виде орла. По окружности между четырехлистником и внешними стенами располагалась галерея. Такой план носит название «проходной тетраконх» и в чистом виде в армянской архитектуре встречается очень редко. Из-за того, что фрагменты храма оказались сильно повреждены, точный дизайн верхних ярусов строения на сегодня неизвестен. В то же время, опираясь на образцы фасадов известных на сегодня тетраконхов, сохранившихся в кавказском регионе, а также на материалы изучения планировки и руин Звартноца, ученые осуществили предположительную реконструкцию храма [4, с. 250-53].

Существуют споры относительно того, сколько было верхних ярусов — два или три. Согласно наиболее утвердившейся в науке гипотезе Тороса Тораманяна –архитектора, привлечённого Тер-Мовсисяном в 1904 году для создания возможно достоверных реконструкций плана и фасада храма – храм являлся трехъярусным (рис. 3), с верхним остроконечным куполом, опиравшимся на барабан третьего яруса (рис. 3) [7, с. 76, 80]; [9, с. 117, рис. 119; 4, с. 84]. Термин «ярус» предпочтительнее термина «этаж», поскольку верхние уровни здания в основном являлись нефункциональными — не будучи этажами, они просто добавляли внутреннему пространству такие эстетические параметры, как высота, декорум и освещенность [7, с. 93]; [4, с. 245].

Рис. 3 – Реконструкция Т. Тораманяна фасада Звартноца

В Die Baukunst der Armenier und Europa, Я. Стшиговский [Вена: 1918], c. 117, рис. 119.

 

Несмотря на достижение определенного консенсуса в отношении реконструкции внешнего вида храма, вопрос о культурных влияниях на его дизайн и архитектуру по-прежнему остается дискуссионным. Первые научные работы, посвященные анализу реконструкции плана и фасада, произведённому Торосом Тораманяном, касались, в основном, проблемы точности указанного анализа. Исключением стала работа Йозефа Стшиговского «Die Baukunst der Armenier und Europa», в которой впервые был рассмотрен вопрос о влиянии армянской архитектуры на византийскую, а затем и романскую архитектуру [10]. Однако архитектурные истоки конкретно храма Звартноц в этой работе не анализировалось. Впервые данный вопрос был – хотя и далеко небесспорно – рассмотрен Степаном Мнацакяном в его книге «Звартноц. Памятник армянского зодчества» 1971 года. В ней автор выдвинул идею спонтанного генезиса армянского канона, изолированного от всех внешних воздействий, несмотря на тесные отношения между Арменией и соседними империями. На спорность этого тезиса (помимо других существенных ошибок) обратил внимание Анатолий Якобсон в обзоре работы Мнацаканяна, опубликованном в 1972 году [11]. Первый всеобъемлющий англоязычный анализ дизайна храма Звартноц и его политической подоплёки был опубликован в 1972 г. В. Юджином Кляйнбауэром [4]. К этому времени в литературе уже был достигнут консенсус относительно вероятной структуры храма, что позволило провести более полноценное обсуждение проблемы внешних влияний на его дизайн. Утверждение Кляйнбауэра о исключительно персидском влиянии на внешний вид Звартноца оставалось без возражений и комментариев почти тридцать лет, вплоть до появления работ Кристины Маранчи в 2001 и 2014 годах, где была выдвинута альтернативная гипотеза – об исключительно византийском влиянии [4], [12], [7].

В целом, несмотря на наличие вышеупомянутых работ, тема архитектурной коонцепиции Звартноца, включая фактор внешних влияний на его дизайн, остаётся в полной мере не раскрытой и нуждается в комплексном анализе.

В статье У. Юджина Кляйнбауэра «Звартноц и истоки христианской архитектуры в Армении» утверждается, что на необычный план храма повлияла традиция строительства тетраконхов в Сирии и Месопотамии, то есть в зоне персидского влияния той эпохи. Автор категорически отрицает любое возможное влияние со стороны традиции западных (византийских и римских) тетраконхов, а равно сам факт знакомства армянских строителей с указанными традициями. Согласно Кляйнбауэру, Звартноц «цитирует» тетраконхи Босры, Русафы и Алеппо (в современной Сирии), Селевкии Пиерии (в Турции) и Лекита (в Азербайджане) [4, с. 256-60]. Отвергая возможность византийского влияния, Кляйнбауэр признаёт лишь, что, помимо восточных тетраконхов, на Звартноц оказала влияние также архитектурная традиция зороастрийских огнепоклоннических храмов [4, с. 261].

В то же время Кристина Маранчи в своем исследовании отрицает возможность какого-либо персидского влияния на архитектуру Звартноца и утверждает, что на неё повлиял фасадных орнамент византийских строений. В качестве примеров она приводит такие тетраконхи, как собор Сан-Витале-ди-Равенна, а также Собор Святой Софии и Библиотеку Адриана в Афинах. Убежденная в том, что Нерсес решил построить Звартноц в «западном» стиле, Маранчи рассматривает это как политический шаг католикоса, нацеленный на снижение религиозной напряженности в византийской армии между византийскими и армянскими солдатами.

Стоит напомнить, что византийцы, являясь приверженцами православия, считали адептов монофизитской армянской апостольской веры еретиками из-за Халкидонского раскола 451 года. Майкл Гудиер пишет об этом так: «Четвертый Вселенский Собор решил, что у Христа было две разные природы – человеческая и божественная, полностью сливающиеся в ипостаси, ни превосходящие, ни низшие друг по отношению к другу. Естественно, любая точка зрения, отличная от этой, считалась еретической. Решение вызвало большое возмущение в восточных провинциях Византийской империи, где многие местные жители исповедовали христологическую позицию монофизитизма… Монофизиты верят, что у Христа есть одна природа, где божественное и человеческое слито полностью. Среди этих несогласных были армяне» [13].

Это напряжение ничуть не становилось меньшим даже в ситуации, когда византийская армия воевала с Сасанидской империей и когда Великая Армения, в свою очередь, являлась одним из главных объектов соперничества между обеими державами – и когда был задуман и возведен Звартноц [2, с. xviii]. По мнению Маранчи, католикос Нерсес, дабы ослабить подозрения византийцев в том, что армяне сочувствовали персидскому Востоку, решил ориентироваться в дизайне храма на византийскую архитектурную традицию, стремясь, как полагает Маранчи, таким образом подчеркнуть лояльность Армянской Церкви (как самого здания церкви, так и Церкви в целом) императору Константу II и Византии как таковой [12, с. 105-8].

Сразу стоит отметить, что столь полярные суждения, как те, что выдвинули Кляйнбауэр с одной стороны и Маранчи с другой, вызывают априорные подозрения в односторонности, игнорирующей историческую реальность, которая была противоречивой и подталкивала армянского правителя к тому, чтобы учитывать архитектурно-культурные влияния сразу обеих противоборствовавших держав.

Развитие армянского народа в рассматриваемый период происходило под мощным военно-культурным воздействием со стороны Запада (римлян, византийцев) и Востока (персов, арабов). Территория современной Армении, наряду со всем Закавказским регионом, в классическую древность формировала северо-западное плечо Персидской империи под властью Ахеменидов, парфян и, наконец, Сасанидов. Однако близость этого региона к Византии сделала его предметом частых территориальных споров и жестоких конфликтов между двумя империями, а равно между каждой из них – и армянскими правителями.

Наконец, в 387 г. н.э. Армения была разделена между Византийской и Сасанидской империями, хотя и неравномерно: византийцы получали лишь около четверти всей территории Армении. Раздел 387 был исключительным в том смысле, что обеспечил мирное сосуществование двух империй в течение более столетия. Однако мир был прерван действиями шахиншаха Кавада I (правил в 488 — 496 и 499 — 531 гг.), который возглавил Сасанидскую империю после поражения, нанесённого ей эфталитами, и решил вернуть ей жизнь путем новых завоеваний, в частности, на территории Византии. Пройдя в Византию через территорию Армению, Кавад захватил город Амида, который вновь вернулся под византийский контроль лишь после двух лет войны и существенной финансовой компенсации.

Это была первая в серии из шести войн между Сасанидской и Византийской империями, причём каждая использовала Армению как поле битвы.

Принятие Арменией в начале IV в. христианства лишь усилило этот конфликт. Поскольку армяне являлись христианами, Византийская империя видела в этом обстоятельстве возможность «оторвать» эту стратегически ценную территорию от Сасанидской империи, приверженной зороастризму. В свою очередь, Сасаниды осознали эту уязвимость и ещё больше сплотились для защиты территории Армении от византийской экспансии. С конца VI в. византийские императоры брали под контроль всё новые армянские территории, постепенно превратив Армению в де-факто вассальное государство. В 630-е годы империя Сасанидов была разгромлена арабскими халифами, которые в 645 году атаковали непосредственно территорию Армении, большая ее часть перешла под власть халифов. Во время войн между халифами и византийскими императорами Армения оставалась территорий, которую оспаривали обе стороны и которая управлялась частью византийскими, частью арабскими наместниками.

Именно в этот драматичный период, когда архитектурное влияние Сасанидской империи на Армению ещё не успело угаснуть, а влияние Византии продолжало оставаться актуальным, был построен Звартноц.

Главной целью армянского народа и его правителей в тот период было сохранить свой территориальный суверенитет, балансируя между более могущественными в военно-техническом отношении цивилизациями [12, с. 106]. Как можно предположить, в этой ситуации католикос – перед глазами которого разворачивался конфликт с неясным исходом примерно равных по силе держав (сперва Империи Сасанидов, затем сменившего её Халифата) – решил построить храм с привлечением архитектурных элементов обеих враждующих сторон, чтобы таким образом снискать потенциальную благосклонность любой из них. В этих условиях вероятность сохранения армянской внутренней автономии под властью любой из упомянутых империй — возрастала [14, с. 36]. Так в архитектурной концепции Звартноца произошло слияние элементов византийской и персидской (периода заката Империи Сасанидов и самого начала господства Халифата) архитектурных традиций. Здесь следует подчеркнуть, что, хотя арабы принесли на персидскую территорию новую религию – ислам, мощное культурное влияние традиционной персидской культуры, обогащённой элементами эллинизма – в том числе в сфере архитектуры – в рассматриваемый период не исчезло и продолжало существовать.

Представляется целесообразным детально рассмотреть элементы влияния на архитектуру Звартноца как византийской, так и персидской сторон.

Прежде всего, следует отметить, что тетраконх является архитектурным концептом с прочными корнями в архитектурной традиции Византии. Это хорошо видно, в частности, на примерах библиотеки Адриана в Афинах, а также Сирийской церкви в Апамее. На территории Библиотека Адриана, построенной во II веке н.э., в дальнейшем, в византийскую эпоху, были воздвигнуты несколько церквей [15]. Первым таким проектом, относящимся к VI в., стала церковь в форме тетраконха во дворе бывшей библиотеки. Само здание не сохранилось, однако фундамент остался, и он отчетливо раскрывает план бывшей церкви, построенной в виде четырехлистника [15]. Церковь в Апамее из-за произошедших разрушений не так отчетливо раскрывает свою планировку, как предыдущая. Однако форма церкви в виде тетраконха всё же проступает в сохранившихся оригинальных частях внешних стен, а также наглядно видна после современных реставрационных работ, успешно проведённых благодаря математическим расчётам, сделанным на базе сохранившихся сегментов стены [12, с. 116-17].

Популярность тетраконха в византийской архитектуре неоспорима — византийские сооружения с этим типом планировки варьируются от церквей и библиотек — до бань [12, с. 116]; [16, с. 405-35].

Тем не менее, нельзя сбрасывать со счетов фактор влияния на общую стилистику Звартноца со стороны зороастрийских храмов огня: близость Большой Армении к Сасанидской империи открывала для армянских архитекторов возможность заимствований из персидского стиля зороастрийской архитектуры, некоторые элементы которого находят параллели в армянском архитектурном стиле [14, с. 36]; [4, с. 261].

Например, ранний сасанидский зороастрийский огненный храм в Ниасаре (рис. 4) представляет собой куполообразную постройку центрального плана с четким разграничением функциональных пространств за счет использования арочных, а также квазиапсидных пространств и опор [17], [18]. Между планами наиболее известных примеров армянской церковной архитектуры — таких, как церковь Святой Рипсимэ в Вагаршапате и Звартноц – и «центрированным» планом храма в Ниасаре прослеживаются четкие параллели.

 

Рис. 4 – Огненный храм в Ниасаре

Фотография Мехрдада Шефаее, Wikimedia Commons, 2005, CC BY–SA 4.0.

 

Таким образом, резюмируя вышесказанное, следует заключить, что наибольшее влияние на общую планировку Звартноца оказала западная (византийская) традиция, поскольку большинство тетраконхальных структур лежат в границах бывшей Византии, но в то же время нельзя исключить и некоторого влияния со стороны «центрированной» храмовой архитектуры персидского Востока.

Однако при анализе концепции внутреннего декоративного убранства Звартноца складывается совершенно иная картина, которая показывает глубокое влияние на декор храма со стороны сасанидской архитектуры.

При рассмотрении реконструированных внутренних колонн (образующих колоннообразные экседры) сразу же бросается в глаза отсутствие целого ряда классических архитектурных признаков, характерных для византийского стиля (рис. 5) [19]. Колоннам Звартноца «не хватает» византийской деликатности — они не сужаются. Также не делается характерная для византийской архитектурной традиции попытка заставить массив колонны исчезнуть в качестве структурного элемента, став полностью декоративным.

Рис. 5 – Реконструированные внутренние колонны Звартноца

Фото Риты Виллаерт, Wikimedia Commons, 2008, CC BY 2.0.

 

Ограниченное византийское влияние обнаруживается в дизайне оснований колонн, характерном для ионического ордера, но общая форма этих колонн остаётся коренастой, что часто встречается в персидской архитектуре [20]. В капителях также просматривается персидская тенденция использовать утилитарную форму, «раздувающуюся в центре». Эта тенденция дополнительно подчёркивает роль капители как структурного, а не чисто декоративного элемента. Данная конструкция капителей подчеркивает общий коренастый профиль колонны, имеющий мало общего с тонкой декоративностью византийских колонн, и при этом отчётливо перекликается с сасанидскими архитектурными канонами рассматриваемой эпохи — например, представленными в руинах в Вендерни и На Ин, а также в храме Шейха Юсофа Сервестани (рис. 6) [21]; [22]; [19].

 

Рис. 6 – Колонны в Вендерни (h) и в храме Шейха Юсофа Сервестани (b)

Рисунки Вольфрама Клайсса в “COLUMNS”, Encyclopædia Iranica, VI, fasc. 1 [1992]

 

Упомянутые выше элементы персидских капителей присутствуют на нижнем регистре капители Звартноца, включающем в себя резной чересстрочной узор, создающий образ «корзины» (рис. 5).

С одной стороны, здесь необходимо отметить, что корзиночные капители широко использовались в Византии. Однако, с другой стороны, облик внутреннего декора собора Святой Софии в Стамбуле и столбов базилики в Филиппах (современная Македония, Греция) резко контрастируют с эстетикой Звартноца: они сохраняют орнаментальную сложность, которой не хватает Звартноцу [12, с. 112]. Византийские корзиночные капители, покрытые резной листвой аканта, прорисованной в мельчайших деталях, перестают быть частью несущих конструкций и по сути являются скульптурой. Этого нельзя сказать о капителях Звартноца. Крепкие, утилитарные корзиночные капители Звартноца наиболее похожи на капители сасанидских построек Тахт-и-Бостан и Вендерни. Парфянская и Сасанидская архитектурные традиции активно использовали корзиночные капители, взятые из эллинистической архитектуры [21]. Однако в рамках персидского архитектурного канона происходило сращивание византийского образца с местными традициями. В итоге был создан региональный — персидский — вариант корзиночной капители, которая отчётливо перекликается с капителями храма Звартноц.

Присутствие орлиных капителей на колоннах, украшающих каждый пирс, также примечательно, так как орел занимал видное место в персидской архитектурной эстетике [22].

По мнению Маранчи, наличие на капителях волют, напоминающих ионический ордер, дополнительно свидетельствует о византийском влиянии на Звартноц. Это наблюдение, конечно, важно и заслуживает внимания, однако нельзя забывать о том, что эллинистическая капительная архитектура оказала существенное влияние на архитектуру Ахеменидской и Парфянской империй ещё в предшествовавший период. В итоге западные формы капительных волют органически вошли в восточный архитектурный канон. Об этом свидетельствуют яркие примеры — в Корхе, Киз-Капане и Кермане (рис. 7) [22].

 

Рис. 7 – Капители в Корхе (слева), Киз-Капане (в центре) и Кермане (справа)

Рисунки Вольфрама Клайсса в “CAPITALS,” Encyclopædia Iranica IV, fasc. 7 [1990]

 

Таким образом, несмотря на то, что основополагающим каноном дизайна капители Звартноца является византийский, при создании данного архитектурного элемента был сделан важный шаг, приблизивший капители Звартноца к иранскому архитектурному канону, вобравшему в себя некоторые эллинистические элементы.

Если бы в дизайне капителей Звартноца доминировал собственно византийский канон, то в них присутствовала бы большая сложность орнаментальной резьбы [12, с. 112]. Отсутствие указанной сложности и «запутанности» не должно быть истолковано как отсутствие навыков у армянских строителей, якобы не бывших способными полноценно воспроизвести византийский образец. Об их высочайшем мастерстве свидетельствует внешний орнамент храма (о чем будет сказано ниже). Мастера, создававшие Звартноц, являлись чрезвычайно опытными резчиками по камню. Отсутствие византийской филигранности и усложненности внутренних капителей говорит лишь о том, что модели, которые вдохновляли их дизайн, являлись не византийскими, а персидскими, частично включившими в себя эллинистический канон. Подобно тому, как персы впитывали и осваивали элементы греческого ионического ордера, чтобы слиться с доминировавшим в тот момент эллинистическим архитектурным каноном, точно такой же процесс адаптации архитектуры к доминантному культурно-политическому контексту имел место и при выработке армянами стилистики своего храма [22]. В частности, заимствование корзиночных капителей именно из персидского канона подчеркивало дистанцированность от византийского влияния, которое, в свою очередь, было хорошо различимо в других элементах храма. Таким образом, Звартноц символизировал тот факт, что Армения признавала влияние как Востока, так и Запада.

Рис. 8 – Реконструкционный фасад Звартноца

Мнацаканян, Zvart‘noc‘ə ev nuynatip hušarjanner [Ереван, 1971], рис. 24

 

При этом, как можно предположить, восточное влияние было едва ли не более выраженным. Помимо дизайна капителей, это также проявилось во внешней декоративной стилистике храма. В 1940-х годах археологи начали собирать фрагменты фасада Звартноца, чтобы произвести точное описание внешнего орнамента его первого этажа (рис. 8) [23, рис. 24]. Как удалось установить, храм был окружен слепой аркадой, где каждый свод поддерживался парой тонких колонн. В отличие от традиционных слепых аркад (любого канона), аркада Звартноца перемежалась небольшими арочными окнами—по одному окну на арку. Над каждой аркой этой квази-слепой аркады находился антревольт с декоративным цветочным рельефом. Ещё выше располагался окулюс. Абсолютно аутентичная реконструкция орнамента верхних ярусов храма невозможна из-за ущерба, причиненного ранними раскопками. Однако реконструкции, признающиеся на сегодня наиболее достоверными, предполагают наличие слепых аркад как на втором, так и на третьем ярусах, с большими окнами в каждой арке [7, с. 83-84]. На базе этих декоративных характеристик Маранчи в очередной раз делает вывод о византийской стилистике Звартноца, вновь исключая возможность влияния персидского Востока [7]; [12].

Однако такой вывод не представляется бесспорным. Несмотря на то, что фасад Звартноца несет на себе черты сходства с византийскими сооружениями, наиболее значимая архитетурно-стилистическая параллель все же прослеживается с фасадом персидского Ктесифона. Императорский дворцовый комплекс Ктесифона, построенный между III и VI веками н.э., является постройкой Сасанидской эпохи, расположенной на территории современного центрального Ирака. Без преувеличения это здание можно назвать величайшим архитектурным свершением Сасанидской империи [24, с. 230]. Ктесифон был построен из кирпича. Его современные руины (рис. 9) состоят из массивной центральной арки, фланкированной прямоугольной стеной, украшенной слепыми арками, нишами и двойными пилястрами, охватывающими четыре резко очерченных регистра [25]. Вторая такая же симметричная стена существовала на другой стороне арки, но впоследствии была утрачена [21]. Параллели с орнаментом Звартноца очевидны: использование слепых арок и ниш в качестве архитектурного орнамента, повторение аркад на последующих уровнях конструкции и предпочтительное использование двойных пилястр. Таким образом, архитекторы Звартноца, создавая храм, ориентировались на глубокое знание сасанидской архитектурной стилистики.

Рис. 9 – Руины Ктесифона около 1864 года, перед обрушением правой части фасада

В Чудеса прошлого: романтика античности и ее великолепия, Вып. 2, под ред. Дж. А. Хаммертона, 1924

 

Признание влияния как Востока, так и Запада на конструкцию и дизайн Звартноца важно не только с чисто историко-архитектурной точки зрения. Данное наблюдение позволяет гораздо более глубоко понять культурно-политические мотивации католикоса Нерсеса III «Строителя» в их историческом контексте. Как уже отмечалось выше, Великая Армения находилась на стыке византийско-сасанидского конфликта и главной целью армян было сохранить свою внутреннюю автономию (при отсутствии шанса сохранить полную независимость) в условиях любого исхода противостояния обеих империй [2, с. xviii]. Армяне монументально демонстрировали свою готовность — в зависимости от обстоятельств — поддержать каждую из сторон, стремясь таким образом защитить свою родину от угрозы жесткого внешнего подавления.

В звершение анализа архитектуры Звартноца, следует отметить, что, согласно Кляйнбауэру, Звартноц является чем-то вроде исключения среди армянских церквей. В какой-то степени с этим можно согласиться, поскольку в армянской архитектуре нечасто встречается столь явно прорисованный четырехлистный тетраконх — однако и в церкви Святой Рипсимэ также видна адаптированная версия тетраконха. При этом в обоих случаях широко используются декоративные ниши, приземистые колонны и выпуклые капители, которые явно относятся к сасанидским моделям, в то время как купола отражают как византийскую, так и сасанидскую архитектурные традиции. Слияние этих отличительных элементов как сасанидского, так и византийского стилей свидетельствует о том, что Армения с древнейших времен, находясь на стыке конфликта между Востоком и Западом, стремилась к созданию синкретической архитектурной традиции, которая продолжила свое развитие в последующие века.

Одной из наглядных иллюстраций того, что данная архитектурная философия отнюдь не осталась в VII веке и в дальнейшем продолжила свое развитие, является, в частности, здание армянской церкви в Санкт-Петербурге, бывшем в момент строительства храма столицей России — страны, где проживает крупнейшая армянская диаспора. Считается, что армянское присутствие в России началось еще в Средние века и приобрело особую значимость во времена Российской империи, когда армяне внесли заметный вклад в политическую, экономическую, научную и культурную сферы [26, с. 20]. В 1770 году, в знак признания верной службы армян Империи и по просьбе своего личного ювелира, уроженца Армении Ованеса Агазаровича Егиазаряна, известного в России как Иван Лазаревич Лазарев, Екатерина II санкционировала строительство Армянской апостольской церкви на Невском проспекте в Санкт-Петербурге [26, с. 20-21; 27, с. 23-24]. Проект курировался почти исключительно Лазаревым, выделившим 30 000 руб. личных средств из общего бюджета строительства в 33 000 руб. К проектированию храма был привлечен известный архитектор Юрий Фельтен, специализировавшийся на проектировании инославных храмов в Петербурге. Строительство длилось с 1771 по 1776 годы, и 18 февраля 1780 года Армянская Апостольская Церковь Святой Екатерины, первая армянская апостольская церковь в России, была освящена [27, с. 24-25].

Церковь, расположенная в глубине, за основной линией фасадов зданий Невского проспекта, на первый взгляд кажется типичным образом русского «строгого классицизма» (рис. 10) [27, с. 25]. Синий фасад здания отделан белыми колоннами и лепными украшениями и увенчан куполом с окном, а также украшен классицистическим фронтоном, опирающимся на гладкие колонны с волнистыми капителями и обилием резного орнамента — от гирлянд до херувимов. Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что перед нами — не просто церковь, интегрированная в окружающий классицистический ландшафт.

Рис. 10 – Главный фасад церкви Святой Екатерины, Санкт-Петербург

Фото автора

 

Подобно тому, как в храме Звартноц использовались как византийские, так и сасанидские элементы, дизайн церкви Святой Екатерины соединяет в себе элементы как русского классицистического, так и традиционного армянского архитектурного канонов. При рассмотрении поэтажного плана обнаруживаются типичные элементы армянского церковного стиля (рис. 11) [28]. Церковь в плане напоминает традиционный армянский тетраконх, который виден, в частности, в плане церкви Святой Рипсимэ (рис. 12) [29]. Боковая ось имеет большую апсиду на восточной стороне, противоcтоящую демиапсидой на западной стороне. Независимо от того, что медиальная ось церкви не имеет полных апсид, стены слегка изогнуты внутрь по внутренним углам, «намекая» на апсиды и создавая эффект медиально сжатого тетраконха. Пятиугольные камеры в каждом углу церкви также «намекают» на квадратные камеры, расположенные в каждом углу церкви Святого Рипсимэ в Вагаршапате, подтверждая стилистическую связь петербургского храма — с древнеармянской архитектурной традицией.

 

Рис. 11 – План церкви Святой Екатерины, Вагаршапат

Академия наук Армянской ССР, Армянская советская энциклопедия, [Ереван: 1974-1986], CC BY–SA 3.0.

Рис. 12 – План церкви Святой Рипсимэ, Санкт-Петербург. (Citywalls, 2014.)

 

Внешний фасад церкви Святой Екатерины представляет собой любопытную адаптацию традиционной армянской церковной архитектуры к канону русского классицизма. На южном фасаде эстетически доминирует массивный портик, обрамляющий главный вход храма. Гладкие классицистические колонны с волнистыми капителями поддерживают скульптурный фронтон с карнизом, украшенный утопленными арочными окнами, являющимися продолжением частично слепой аркады на северном фасаде церкви. Вертикальный охват этой аркады (или, лучше сказать, квази-аркады, так как она периодически прерывается прямоугольными лепными украшениями, подчеркивающими окна и рустикальные панели), акцентируется сверху непрерывным рядом овальных окон. Эти элементы, хотя и выполнены в соответствии с классицистическим каноном, стилистически соотносятся также с базовым ярусом храма Звартноц, имеющим похожую квази-слепую аркаду, акцентированную пилястрами и увенчанную рядом круглых окон. В обоих случаях эти элементы являются как декоративными, так и функциональными, поскольку ими одновременно подчеркивается вертикальность конструкции и обеспечивается дополнительный свет во внутренних пространствах.

Помимо этого, нельзя не отметить стилистическую перекличку между капителями петербургской церкви — и их «предками» в Звартноце: их «преувеличенные» квази-ионические волюты отсылают сразу к персидскому и византийскому канонам, повлиявшим на Звартноц.

И все же, пожалуй, самой замечательной и явной отсылкой к «армянской национальной душе» на фасаде является фронтон – массивный классический рельеф, изображающий момент христианизации Армении святым Григорием Просветителем. Несмотря на то, что церковь посвящена Святой Екатерине (политическое решение, принятое из намерения проявить лояльность по отношению к императрице Екатерине Великой), её образ не фигурирует на фасаде. Вместо неё изображён Святой Григорий Просветитель, покровитель Армении — в самый важный момент его жизни и в истории армянской нации.

Описанный факт слияния элементов традиционной армянской религиозной архитектуры и русского классицизма вновь актуализирует уже знакомый вопрос — о цели создания такого стилистически композитного храма. И именно здесь обнаруживается наиболее глубокая связь между церковью Святой Екатерины с одной стороны — и ее предшественником в Вагаршапате с другой.

Несмотря на исходную благосклонность со стороны императрицы Екатерины II и ее одобрение идеи строительства храма, Лазарев и Фельтен должны были действовать осторожно — так, чтобы внешним видом фасада подчеркнуть интегрированность армянской церкви в российский имперский культурно-политический контекст, особенно если вспомнить, что Екатерина II являлась не просто императрицей, но также фактическим главой русской православной церкви [30, с. 10-13]. В этой связи строительство инославной церкви, относящейся к церковной традиции несуверенной нации, входящей в состав Российской империи, могло было быть легко интерпретировано как вызов авторитету самодержца, а значит, и спровоцировать репрессии против армянской общины (возможно, по этой причине армянская община, вплоть до середины 1870-х гг., не подавала петицию о разрешении использования церковных колоколов, расположенных в куполе здания). Поэтому создателям церкви так необходимо было подчеркнуть тот факт, что они не оспаривают политическую и религиозную гегемонию царя над всеми народами, живущими в империи. В итоге церковь была надлежащим образом «одета», чтобы соответствовать архитектурному стилю, утвердившемуся в имперской столице в тот период времени. Лазарев и Фельтен синтезировали традиционные элементы армянской церковной архитектуры и русского строгого классицизма, тем самым одновременно утвердив авторитет российской самодержавной власти и подтвердив решимость армян оставаться приверженными своей вере при любых обстоятельствах [30, с. 13]; [24, с. 19].

В этом отношении синкретическая архитектурная стилистика Армянской Апостольской церкви Святой Екатерины продолжила традиции храма Звартноц. То и другое — прекрасные примеры баланса между собственным историческим наследием и выражением лояльности внешнему культурно-политическому контексту, что, как следует предположить, является характерной особенностью не только армянской архитектуры, но армянской общины, армянского национального характера в целом.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.