«ДИСЦИПЛИНАРНОЕ Я» В ФОКУСЕ ЭТИЧЕСКОГО СТОИЦИЗМА | Опубликовать статью РИНЦ

«ДИСЦИПЛИНАРНОЕ Я» В ФОКУСЕ ЭТИЧЕСКОГО СТОИЦИЗМА

Научная статья

Тогузова Л.И. *

МИРЭА – Российский технологический университет, Москва, Россия

* Корреспондирующий автор (9296076546[at]mail.ru)

Аннотация

Основной целью статьи является рассмотрение проблемы «Я» как субъекта «правильной жизни» в этике. Для этой цели автор обратился к наследию стоиков, учение которых вновь востребовано, особенно в решении задач поиска целостного познающего субъекта, преодолевающего свои предрассудки и заблуждения, ищущего собственную жизненную позицию в современном информационно-технологическом мире. В соответствии с данной целью раскрываются образовательные идеи, формирующие познавателя «заботы о себе» как образа, который продолжает стоическую традицию.

Ключевые слова: «Я», свобода выбора, образование, дисциплина, долг, автономность, Другой, гуманизация, «забота о себе». 

“DISCIPLINATORY SELF” IN THE FOCUS OF ETHICAL STOICISM

Research article

Toguzova L.I. *

Russian Technological University (MIREA), Moscow, Russia

* Corresponding author (9296076546[at]mail.ru)

Abstract

The main goal of the article is to consider the problem of “self” as the subject of “proper life” in ethics. For this purpose, the author turned to the legacy of the Stoics, whose teachings are in demand again, especially when it comes to solving the problem of the integral cognitive subject, to overcoming prejudices and re-estimating errors, shaping the person’s own life position in the modern world of information and technology. In accordance with this goal, educational ideas that form the perceiver of “self-care” as an image that continues the stoic tradition are revealed.

Keywords: “Self,” freedom of choice, education, discipline, duty, autonomy, Other, humanization, “self-care”. 

Введение

Одной из отличительных особенностей современного мира является попытка человека освободиться от ограничений, накладываемых на него как на существо все больше дистанцирующееся от своей индивидуальности и самодостаточности. Современный человек, поражен стрелой коллективистского антиперсонализма; его естественный ритм жизни постоянно зависит от факторов, которыми он не управляет, что приводит к главенству разного рода неожиданностей и предрекает испытания, а это и есть формула неуверенности и непредсказуемости будущего.

Стремление отвергнуть огромные системы зависимостей, которые угрожают естеству человека, он все больше благоволит к природе и искусству; он ищет красоту, как хороший эликсир; он желает выбраться из привычной атмосферы, но видит свой выход в виде забавы или развлечения.

Человек хочет быть авторитетом в жизни общества, но во многом не разделяет имеющиеся концепции демократии. В этих символах демократии не соответствия его «Я» с объективными нормами справедливого и несправедливого, полезного и бесполезного, эффективного и бесперспективного, свобода выбора человека заключается в том, чтобы обеспечить себе призвание к сотрудничеству; обеспечить в поисковом режиме объективные формы справедливого. Иными словами, современному человеку остается верить в то, что произвольные решения большинства по праву будут достигать законной справедливости и легитимности.

Еще одно из наиболее поразительных проявлений стремления человека преодолеть собственную немощность – отношение его к науке. Здесь мы можем заметить удивительное противоречие: 1) утилитарная философия принимает за непреложный факт то, что нет никакой объективной истины; 2) наука – неоспоримый авторитет. Создается впечатление, что люди принимают за истину все то, что они слышат от учителя, который официально отрицает саму возможность нахождения объективной истины. Это бунт против истины, но в первую очередь опасен бунт против истины в сфере этики.

Неприятие абсолютной истины подрывает объективную истину вообще, по сути, отрицается значимость основных принципов в науке. Если нет объективной истины, трудно также утверждать, что истина науки  – не есть бессмыслица. В таком положении мы не вправе утверждать, что наука не превратится в бессмысленную игру.

Есть также еще один вопрос, важный для существования современного человека – это его устремленность к образованию, безграничное доверие образованию. Такой жажды знаний, получения познавательной информации до сих пор не наблюдалось. Таких разочарований, когда не удается получить образование, не удается вписаться в какой-либо кластер обучения чему-либо, не было в прошлом; точнее не было всего многообразия оттенков смертельного краха и приниженности в судьбе. Образование стало явлением на пути к лучшей жизни, на пути всё устроить к лучшему, на пути жизненного успеха, стать носителем бренда состоявшейся личности, наконец.

В то же время, данное низкопоклонство перед образованием привело к забвению того, что многие способности человека перестали понимать, как некие дарования. Есть способности, которые невозможно приобрести даже с помощью неимоверного прилежания. Так, например, творческие способности, талант принадлежат сфере тонких, глубоких, особых дарований; сюда же относятся философская и научная интуиции.

Упускается также из виду то, что среди благоприобретаемого не всё может быть получено через изучение в строгом смысле слова, как, например, при изучении языков, химии, истории. Так, явления фетишизации образования, как раз и внедряют сей «рационализм», что прослушав тот или иной курс, можно овладеть всеми знаниями. На самом же деле необходимо понимать, что во многих областях истинное знание – это только условие для прогресса; овладение же нейтральными знаниями не дает истинного знания. Следует также учитывать, что помимо наличия знаний нужно в немалой степени и содействие воли, чтобы решать проблемы; необходимы еще и послушание, руководство со стороны нравственного авторитета, влияние облагораживающей среды.

Еще одна сторона фетишизации образования – это то, что открывается его жертвам, неосознавание значения университетского авторитета, который гарантирует правильное знание. В этом случае совершенно понятно, что преподаваемое зависит исключительно от личности преподавателя. Уровень его квалификации основан, прежде всего, на его личных достоинствах и нравственной мудрости: он способен давать совет, является хорошим отцом, супругом, толерантен, психологически аутентичен и т.д. В прежние времена этот университетский авторитет возникал из культуры как результат нравственно-религиозного воспитания профессора. Сегодня – это синтетическая форма этического субъекта, в котором духовность является платой за поиск истины, его личностный альтруизм редуцирован технологическими приемами и пр. Авторитет личности в самом его формировании, становлении и действии постигается другими через образование, а вот сама личность всегда обращена внутрь себя, предельно понимает природу образования в целом.

Таким образом, мы в современном мире все больше убеждаемся в том, что культура личности в образовании основана не только на знании. Для того, чтобы нести в себе эту культуру нужны также и ценности, нужно обладать многими нравственными качествами, которые не приобретаются простым изучением даже в институтском образовании. Истинная культура – живая часть личности; человек смотрит на мир в своей природе, требующей еще и нравственной пищи; только тогда он осмысляет себя в богатстве и подлинности собственных переживаний. В этом случае серьезный прогресс в образовании может иметь положительные последствия. Когда человеческое познание не утрачивает своей связи со смыслом жизни и моральными ценностями, тогда есть шанс сохранения и у науки своего «человеческого лица».

2. В определенные моменты истории общественные мысли и действия, прежде ценившиеся очень высоко, сейчас могут приводить к большому ущербу. С исторической точки зрения эти мысли и действия изначально не считались негуманными; наоборот, они вырастали из лучших личностных побуждений. По мере же своего накопления, они становились частью социального механизма, становились общественной дисциплиной.

В поле общественной дисциплины человеческие намерения извращали первоначальные цели и полностью разрушали отношение к прежним ценностям. Так, вполне позитивные мысли и действия могли стать следствием, результатом огромного социального ущерба. В этом смысле необходимо понимать значение «общественной дисциплины», как определенного порядка поведения людей, который отвечает в обществе за нормы морали и права; отвечает (категория «ответственность») за требования социального прогресса.

Дисциплина необходима, так как она сама есть условие нормального существования общества [8]. Благодаря дисциплине поведение людей принимает упорядоченный характер, что приводит к обеспечению согласованной коллективной деятельности, к налаженному функционированию социальных организаций. Известно, что любой нигилизм и анархизм являются первыми реакциями на ошибки как в общеобязательной дисциплине, так и в специальной дисциплине – обязательной только для членов определенных организаций (трудовых, учебных, воинских и т.д.). Скажем коротко, если установлен некий общий порядок ценностной социальной системы, то люди должны обнаруживать оптимальные организации и системы, которые смогут внести свой вклад в осуществление их общих человеческих ценностей. То есть поддержание ценности общественной дисциплины, сводится не к соображениям выгоды по принуждению, а предполагает глубокое усвоение (интериоризацию) людьми ценностных норм без внешних санкций и принудительных мер. Когда человек дисциплинирован, он испытывает внутреннюю потребность следовать нормам общественного поведения, он представляет собой жизненную силу как универсальное явление, а не только просто социальное существо, представитель страны, расы, исторического периода.

До настоящего времени большое внимание уделялось социальным аспектам совпадения личных интересов с интересами общественными, но требования нового духовного базиса, который бы связывал ценности всех со всеми, выдвигает заново этику на передний край решения противоречий между должным и сущим.

В век информационно-технологической цивилизации общество нуждается не только в профессионально дисциплинированном коллективе, но также не в меньшей степени в человеке, не теряющем контроля над внешними обстоятельствами, действующем согласно этическим ценностям, принимающем рассудительный характер нравственного поступка. Такой взгляд, в свою очередь, обращает внимание на поиск верных смыслов, нахождение людьми своей жизненной идентичности, правильное практическое самоопределение в ценностях образования.

Образование обладает возможностями и особенностями, которые позволяют осуществлять социализацию и гуманизацию общества. Если рассматривать ряд фундаментальных философских проблем, и прежде всего, не теряющую свою значимость, стоическую трактовку природы образования, то можно увидеть проблему сущности человеческого Я для жизни нашего общества в соотношении с его идейно-практическим состоянием. Отечественные философские исследования такой направленности зачастую не учитывают глубокие достоинства прошлого стоической философии. В нашем изложении образование – это вещь, которая действует по необходимости своей природы. Смысл этого определения выражает принцип действующей личности, т.е. человек, дисциплинирующий себя через образование как извне, так и изнутри. Всегда видна зависимость индивида от образования как внешнего принуждения к нему, но также есть и другое принуждение – внутреннее. Оно (внутреннее) – уже необходимость природы самого человека, в меру независимости от внешних необходимостей; здесь можно добавить, возможности от образования выкладываются в личностные возможности как его нравственные достижения, а они, в свою очередь, позволяют самостоятельное бытие отдельного человека в самоценности. Как раз-то эта самоценность и начинается с механизмов внутренней дисциплины, благодаря которой «Я» возможное превращается в «Я»  действительное.

Понимание дисциплинарного «Я» как укорененного во всеобщем можно увидеть в двух самостоятельных процессах, которые коренятся в культуре и социуме. Эти два процесса двигаются навстречу друг другу. Первый – это образование – поскольку человек от природы не есть то, чем он должен быть; второй – дисциплинированность во всеобщем знании (целом) в уникально-единичных формах «Я», самосознании (часть).

Если рассматривать образование в этих двух формах, то следует признать всеобщий характер «Я», его самостоятельное значение, как «живой» индивидуальной субъективности вне всеобщих форм. Данный подход позволяет выявить возможность глубокого смысла образования, т.е. образования как восхождения к нравственному самовоспитанию, форме дисциплинирующего «Я», соответствующего пониманию самого индивида как «Я». Чтобы преодолеть перипетии внешнего мира и продемонстрировать миру свою силу, решимость, гуманность и необычность, человеку необходим требующий силы духа этический фокус; ему нужна подходящая социально-этическая теория; нужны знания, стоящие на точке зрения этического универсализма, старательно избегающие утилитарности. В этой связи следует ставить следующие вопросы: как человеку продемонстрировать определенную самостоятельность рефлексии и специфику своего собственного миросозерцания? Как значим человек для самого себя в этом современном безбрежном мире? И вот тут уже речь пойдет о стоической традиции в моральной философии, обретающей немалую привлекательность и для опыта XXI века.

3. Актуальность обращения к этическому опыту стоиков, особенно к аспекту универсалистской их традиции содержит важную идею, ориентированную на нормативную систему, которая не позволяет индивиду пасть вместе с крахом общественных нравов и укладов.

Как указывает Гусейнов А.А.: «Стоическая этика, рассмотренная с точки зрения ее нормативной программы, традиционно считается этикой долга. В философии и за ее пределами устоялся клишированный образ стоика как человека необычайной внутренней стойкости, способного противостоять любым соблазнам и угрозам мира» [1]. В стоицизме предполагается, что добродетель содержит свои основания в себе и человек способен практиковать ее независимо от обстоятельств, при любых социальных коллизиях; стоический мудрец – пример человека самодостаточного, не трепещущего перед внешними угрозами, действующего по собственным правилам, вопреки разного рода страхам и слабостям, даже перед страхом смерти.

Стоицизм, как тип мировоззрения античной эпохи, оказывал дальнейшее влияние на мировую культуру, даже в тех случаях, когда не имел прямых последователей. Отдельные интерпретации стоицизма воспроизводились неизменно различными учениями, порой во многом конфронтирующими друг с другом. В XX в. стоическая традиция широко представлена в гуманитарно-антропологическом направлении философии. Эти взгляды сложились в противовес сциентистской культуре в борьбе за сохранение нравственного достоинства личности вопреки давлению внешнего фактора. Стоические мотивы возобновлялись там, где наблюдались некоторые сходства ситуации эллинистического периода с образами действий XX столетия. Идейная атмосфера обеих эпох характеризуется переоценкой научных традиций и переориентацией мировоззрения, что поступательно продвинулось и к XXI в. Явления нестабильности общественных систем, несоответствие развития социальных событий человеческим устремлениям, переоценка ценностей, ощущение смыслоутраты и т.д. обнаруживаются в обеих культурах. Поэтому центр внимания современной философии постепенно смещался с проблем теоретико-познавательных к этико-практическим. Как в античности, так и в современном стоицизме главный исследовательский интерес направлен на поиск моральной истины и обретение нравственной свободы.

В контексте нашей темы, заострим внимание на проблеме морального поведения индивида. Особенно важно помнить об этом, когда исследуются вопросы о причинах изменения поведения в экстремальных условиях. У стоиков в качестве высшей обязанности личности формулируется требование автономии по отношению к утилитарным целям, условностям политической конъюнктуры, влиянию негативных общественных факторов. Такого рода независимость, способность поступать согласно сознательному выбору, нравственная вменяемость делают человека свободным: « … свобода есть возможность самостоятельного действия, а рабство – его лишение» [2]. Стоики призывают к этической бескомпромиссности, готовности не изменять своему подлинному предназначению вопреки натиску стихии случайных обстоятельств и принуждению извне; призывают к установкам «определять благо и зло не по мерке толпы» [6]. Моральные установки учения стоиков дают нам повод считать их современным вариантом гуманистической философии, возвращающей человеку (homo) человечность (humanitas) в раздумьях: как самодисциплинироваться личности, как отличать благо от зла; как разумно подчинять свои намерения; быть, насколько это возможно, мудрым. Чтобы быть мудрым, нужно уметь обобщать и использовать жизненный опыт, как свой личный, так и чужой. Но главным содержанием мудрости послужит правильное понимание самых общих целей жизни: индивидуальное благо и следование добродетели. Мудрость – это правильное понимание высшего блага и практическая деятельность для его достижения.

Однако существуют и отличия классического стоицизма от стоицизма современного. Философы эллинистической эпохи считали, что миром управляет закон – Логос. Он – всепронизывающий разум; источник целесообразности в космосе; носитель нравственной истины. Задача человека состоит в том, чтобы содействовать в осуществлении божественного промысла. В этом смысле важно учитывать, что жизнь согласно с природой, не есть то же самое, что жить согласно добродетели. Законы космоса рассматриваются как естественные и вечные ориентиры, противоположными им являются установления государственные и обыденные. Логос обладает универсальной силой, соответственно, моральные нормы – это форма общезначимого для всех. Чтобы проникнуть в суть мирового порядка, необходимо «благоразумие», то есть такой выбор соответствия природе, который противостоит собственным страстям. Нужна стойкая решительность, чтобы исполнить этот долг. Исполнение долга – условие нравственного существования. Античные стоики утверждали, что необходимость непреложна, исключено уклоняться от нее.

Человек отличается от других элементов природы тем, что обладает уникальной способностью совершать поступки сознательно. Его поведение, как цепь сознательных поступков, есть выбор определенных ценностных представлений. Судьба – это сочетание внешней причинности и собственного решения индивида. Решение, как результат на согласие действия, является источником причинности, который находится во власти человека. Личность мужественно выносит знание своей участи, при этом она вольна избрать добродетельный образ жизни; она может строить собственное бытие таким образом, чтобы максимально устранить влияние капризов фортуны на свою судьбу, либо не оказаться настигнутой роком и сделаться его слепым орудием. Если же человек окажется в ситуации, заставляющей его отказаться от морали, стоики признают преднамеренный уход из жизни.

Теоретическому переосмыслению традиционных категорий стоицизма в новейшее время стал характерен иррационализм, когда мир объективной необходимости предстает в качестве чуждой человеку сферы: ни в организации вселенной, ни в логике исторического развития, ни в интеллектуальном опыте цивилизации нет и не может быть целеуказаний для субъекта. Разум бессилен выработать какие-либо надежные этические принципы, теоретическое познание в мире социального распада не способно возвыситься до понимания смысла человеческого существования. Единственный критерий достоверности нравственных установок – совесть человека, его убежденность в правильности собственного выбора. Задача созидания субъектом своей внутренней реальности – деятельность сугубо личностная, заведомо отвергающая общезначимые нормы. Человек находится в состоянии полного морального риска, так как он лишен ценностных ориентиров, будучи свободным в творчестве своего бытия.

В XX в. стоическая традиция существенно развивалась экзистенциалистами, учение которых явилось реакцией на социально-культурное состояние жизни,  со своими вызовами и особенностями духовной ситуации эпохи. Мыслители этого направления (К.Ясперс, Ж.-П.Сартр и др.) признавали наличие таких опасных тенденций, как распространение прагматизма и циничной деловитости, торжество антигуманизма, «господство массы», стандартизацию человеческого облика. Они отмечали, что общественные изменения складываются таким образом, когда на первый план выступают требования соответствия правилам; безоглядная подчиненность правилам блокирует любые индивидуальные инициативы, заставляет человека не выделяться и создается всепоглощающая типизация (К.Ясперс и др.). Возникает впечатление, что мир оказался во власти посредственности, так сказать, людей без судьбы, без различий, без подлинной человеческой сущности. Также экзистенциалисты отмечали общественное настроение, которое выстроилось из разочарований в этических ценностях; они говорили о своих предчувствиях заката цивилизации. Конечно же, особую актуальность в этих условиях приобрели проблемы поиска смысла человеческого существования, обоснования нравственной стойкости личности, заброшенной в хаосе событий. По мнению экзистенциалистов, жизнь постоянно ставит человека в «пограничные ситуации», в которых ему открывается собственная беспомощность перед лицом молчаливой вселенной. Опыт обнаружения человеком своей покинутости, своего бессилия («ни на что в мире нельзя положиться») для К.Ясперса, как и для Эпиктета, считается сильнейшим побудительным мотивом к философствованию. Так, вопрос о том, что стоит, или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить становится для экзистенциализма фундаментальной философской проблемой. В основе разлада отдельного индивида и самой жизнью лежит чувство абсурда. Оно рождается из отношения к миру, враждебному человеческим ожиданиям, из столкновения между иррациональностью бытия и желанием ясности. Осознание человеком своей трагической участи приводит к мысли о тщетности всякой активности, бессмысленности существования.

Сартровское понимание человеческого опыта определяется в двух областях – в «бытии-в-себе» и «бытии-для-себя». Бытие-в-себе – это самооткрытие человека. Бытие-для-себя есть ответственность за свои поступки, причем в условиях непредопределенности и тревожных ожиданий. Никто не в состоянии заменить данного субъекта в его выборе. Сартра интересовал переход от бытия-в-себе к бытию-для-себя и далее к бытию-для-другого. Труднее всего давалось ему осмысление бытия-для-другого. Он развивал свою аргументацию, которая на тот момент была вполне приемлемой. «Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, но тем самым мы также хотим сказать, что, выбирая себя, мы выбираем всех людей» [5]. Сартр говорит, что мы нацелены создавать царство человека как совокупность ценностей, которое отлично от материального царства. Благодаря ссылке на ценности ему удается перейти от автономного субъекта к общественному.

Согласно экзистенциализму, сущность человека определяется как «экзистирование» – движение вовне, неустанно выходить за свои пределы. Удел личности – постоянное трансцендирование, устремленность к абсолютному. Индивид обречен на испытание в лишенности «полноты бытия», но ему принципиально не дано ее достигнуть. Суть человеческой драмы в том, что личность со всеми своими способностями не становится Богом, но ей не позволено не стремиться заменить собой отсутствующий абсолют. Эта трагическая двусмысленность существует с тех пор, как появились люди. Человек неизменно преследуем праобразом безусловного, жизнь его – испытание страданием, он есть несчастное сознание, без всякой надежды на то, что есть выход из этого положения. Вот поэтому личности вменяется в обязанность, быть готовым переносить стоически понимание своей участи. С точки зрения экзистенциалистов высшим достижением человеческого духа объявляется способность бросить вызов абсурдности мира, упорно бунтовать против своего удела.

С конца 70-х гг. гуманитарно-антропологическое направление в философии постепенно утрачивает свое идейное влияние. Логика развития современной цивилизации выдвигает перед человечеством новые задачи, для решения которых иррациональные методы и средства не очень пригодны. Тем не менее, мировоззрение второй половины XX в. с оптимистическим настроением на конструктивную практичность, сохранила значимость из наследия античного стоицизма проблемные вопросы: о гармонии человека и природы, о космополитизме, общечеловеческих ценностях. Поставленные проблемы «трагическим стоицизмом» остались достаточно актуальными для нравственного сознания, поскольку отражают фундаментальные противоречия человеческого бытия. Существуют определенные жизненные реалии, над которыми человек не властен, которые ему следует воспринимать как нечто неизбежное: необратимость времени и смертность индивида, зависимость человека от естественных и социальных факторов его бытия, неизменное несоответствие потребностей и возможностей, недосягаемость для человеческого разума абсолютной истины, обреченность индивида на творческую активность и сопровождающий ее риск. Все это делает наследие античного стоицизма современным для любой исторической ситуации.

4. На этапе развития информационно-технологической цивилизации в философско-этических исследованиях вновь наблюдаются интерпретации категорий стоицизма. Ситуации, в которых на передний план выносится субъект понимания в отличие от субъекта познающего, предполагается обязательный переход к целостному восприятию действующего субъекта. В этой схеме, целостность субъекта существенно зависит от его внутреннего социокультурного опыта, знания, что в значительной степени обеспечено образованием. Но образование таит в себе два глубоких смысла образца и формы жизни. Феномен образования не исчерпывается когнитивными и педагогическими составляющими, он имеет также моральный смысл, так как формирует самодисциплину индивида как индивидуальное «Я», что в общем означает постоянную заботу о себе в человеческом возвышении, в его гуманизации и личной свободе. Путь своего совершенствования, становления тем, чем способен быть человек – это произведение заботы, как свободный акт высвобождения для себя возможного (Хайдеггер, Фуко).

Забота – это определенный образ действий, осуществленный по отношению к себе для своего «очищения» и преобразования, это также и совокупность практических навыков в морали. Согласно Фуко, это своего рода «техника» медитации: запоминание прошлого, изучение сознания, контроль за представлениями. «Забота о себе» равнозначна заботе о своей душе, она должна способствовать развитию умения заботиться о других. Философ прав в том, что предпочтение самопознания заботе о себе, во многом увело европейскую философию от понимания реального эмпирического субъекта. Его мысль настаивает на том, что принцип «заботы о себе» предельно современен: в полной мере истина не может существовать без обращения к субъекту, но также в познании истины осуществляется сам субъект, реализуется его бытие. А этот принцип органически связан с духовностью, который Фуко понимает как поиск, опыт, деятельность. Посредством этих категорий субъект осуществляет в себе самом преобразование. Духовность – это аскеза, отречение, обращение взгляда внутрь самого себя, изменение бытия в той цене, которую субъект должен заплатить за постижение истины. Так, можно представить, как взаимосвязаны этические категории познавания и выстраивания себя у Фуко, на основании которых он высказал ряд идей. Он говорит, что обычная педагогика страдает недостаточностью. «Забота о себе» должна проявляться в течение всей жизни человека, во всех деталях и мелочах его деятельности, чего не гарантирует педагогика. Вместе с тем ставится вопрос о необходимости Другого – как наставника преобразования индивида. Другой необходим, чтобы вывести индивида из невежества, оборачивающегося для него некритическим восприятием представлений, безвольностью в жизни. Вмешательство наставника необходимо, поскольку невежество не имеет воли заботиться о своем «Я». Необходим Учитель, тот, кого заботят твои дела. Фуко в этом смысле отвел особую роль философу как посреднику, который должен быть интегрированным в повседневную жизнь, постепенно превращаясь в «жизненного советчика». Этот этический конструкт, по Фуко, четко выводит нас к античным стоикам, тексты которых пронизаны пафосом сближения  образа философа с функциями педагогики, особенно в нравственных наставлениях, формирующих духовность и самореализацию личности.

Наставление может заключаться в том, что будет устанавливать связь между собственной культурой человека и некоторой другой или другим историческим периодом; между нашей собственной дисциплиной и другой дисциплиной, которая преследует, несоизмеримые с нашими, цели и задачи. Для образования дисциплинированного «Я» особенности наставничества несомненно значимы, поскольку они дают выбираться из гнета общепринятых доктрин, «вытаскивают» нас из нашего «старого Я». Этот подход более всего реализуется в гуманистической традиции.

Заключение

Размышляя о стоической традиции в смыслах образования и проблемах воспитания «дисциплинарного Я», разумеется, не надо иметь в виду существование прямолинейных связей между наследием стоиков и современными интерпретациями. Здесь были обобщены лишь принципиальные моменты в этих сложных процессах, дальнейшее развитие которых предполагает взаимодействие философии, учения стоиков и теории педагогики на более глубоком уровне, где вопросы педагогики восходят к философским идеям стоицизма, а сама педагогика предстает как фрагмент практической философии.

Конфликт интересов Не указан.

Conflict of Interest None declared.