АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ КОМПОЗИТОРОВ ЭПОХИ ПОСТМОДЕРНА | Опубликовать статью РИНЦ

Синельникова О.В.¹, Тюлюнева А.И.²

¹Доктор искусствоведения, доцент ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет культуры и искусств»; ²аспирантка, ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет культуры и искусств»

АПОКАЛИПТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ  ОТЕЧЕСТВЕННЫХ КОМПОЗИТОРОВ ЭПОХИ ПОСТМОДЕРНА

Аннотация

В настоящей статье рассматриваются произведения современных отечественных композиторов, сакральные образы которых не связаны с церковным ритуалом – они навеяны сюжетами одной из книг Нового завета «Откровение Иоанна Богослова» или «Апокалипсис». Художественная культура эпохи постмодерна стала отражением тревожных, эсхатологических состояний современного общества. Отсюда – особый интерес к апокалиптической теме в музыке отечественных композиторов, который обозначился на рубеже тысячелетий. Данное явление в статье интерпретируется как рецепции средневековой культуры в современном искусстве.

Ключевые слова: музыка отечественных композиторов, культура постмодерна, эпоха средневековья, библейский сюжет, рецепция, Апокалипсис.

Sinelnikova O.V.¹, Tyulyuneva A. I.²

¹doctor of Arts, Kemerovo State University of Culture and art; ²Postgraduate student, Kemerovo State University of Culture and art

APOCALYPTIC MOTIFS IN THE WORK OF DOMESTIK COMPOSERS OF POSTMODERN

Abstract 

In the article discusses the works of contemporary composers domestic. Sacred images mentioned of works are not associated with the church ritual – they are inspired by the stories of one of the books of the New Testament «Revelation» or «Apocalypse». Postmodern art culture reflected the anxiety, the eschatological state of modern society. Hence – a special interest in the apocalyptic theme in the music of Russian composers, which was designated the Millennium. This phenomenon in the article is interpreted as the reception of medieval culture in the modern art.

Keywords: music of contemporary Russian composers, culture of postmodern, the era of the Middle Ages, story from the Bible, reception, Apocalipsis.

Произведения, обращенные к различным религиозным идеям и образам стали появляться в отечественной музыке в 80-е и 90-е годы. Многие отечественные композиторы, долгое время находившиеся в стороне от духовной музыке, начинают осваивать эту область творчества. Так, Г. Свиридов последние 10 лет жизни работал над циклом духовных сочинений «Песнопения и молитвы». В творчестве Э. Денисова появляется в этот период ряд произведений, связанных с религиозной тематикой: Реквием для сопрано, тенора, хора и оркестра на стихи Франциско Танцера и литургические тексты (в 5 частях) (1980), «Три отрывка из Нового Завета» для контратенора, двух теноров, баритона, флейты и колоколов (1989), «История жизни и смерти Господа нашего Иисуса Христа» для тенора, баса, хора и оркестра на тексты из Нового Завета и православной литургии в 7 частях (1992). Стойким тяготением к сакральным концепциям отмечено в целом творчество С. Губайдулиной: «Introitus», концерт для фортепиано и камерного оркестра (1978), «Семь слов Христа» для виолончели, баяна и струнных (1982), «Offertorium» («Жертвоприношение»), концерт для скрипки с оркестром (1980/1982/1986), «Аллилуйя» для хора, оркестра, органа, солиста-дисканта и цветных проекторов (1990), «Страсти по Иоанну», для солистов, хора и оркестра, написанные по заказу города Штутгарта в ознаменование 250-летия со дня смерти И. С. Баха (2000), «Пасха по Иоанну», для солистов, хора и оркестра (2001) и другие произведения.

У каждого композитора свои стимулы для создания сочинений с религиозными программами и текстами, но это явление в целом было обозначено терминами «неоканонические тенденции» или «неосредневековье». Они связаны, в первую очередь, с рецепциями средневековой культуры, что сказывается и в возрождении традиционных жанров (православная литургия, месса, мотет, органум, мистерия), и в обращении к библейским сюжетам, житийным историям.

Традиции воплощения сюжета Апокалипсиса в музыкальном искусстве уходят далеко в эпоху средневековья. По содержанию и стилю «Апокалипсис», где излагается полученное Иоанном от Бога откровение, резко отличается от других текстов Нового Завета. Посредством видений Иоанну открылось предстоящее рождение антихриста на Земле, второе пришествие Иисуса Христа, конец света, Страшный суд. В книге присутствуют образы, ставшие темой для многочисленных богословских и художественных толкований: апокалиптические всадники, вавилонская блудница, Жена, облечённая в солнце и др. Книга Откровения заканчивается пророчеством о том, что победа Бога над дьяволом увенчает тяжёлую борьбу. В обновлённом творении Бог будет пребывать среди людей в вечном Небесном Иерусалиме.

Тексты книги Нового завета, приписываемой христианской церковью Иоанну Богослову и содержащей пророчества о конце мира, становятся востребованными у отечественных композиторов эпохи постмодерна. Впрочем, эсхатологическая проблематика всегда волновала русскую мысль. В отдельные периоды она переживалась как острое ощущение конца истории^[1]. В другие эпохи основное внимание сосредоточивалось на решении одной из труднейших богословских проблем – проблемы вечных мук. Расцвет эсхатологизма – примета средневековья, однако эсхатологическое мироощущение не снимается с наступлением Нового времени. Эпоха постмодерна вновь характеризуется повышенным интересом к апокалиптическим представлениям о завершении человеческой истории и попыткой осмысления в этом ключе происходящих процессов в мире и в России. По мнению С. Губайдулиной, ни один период истории не дает такой реальности конца мира, как наше время.

К факторам, провоцирующим эсхатологические переживания, относится политика властных и идеологических институтов. В результате растет тревожность, чувство вины, повышается манипулируемость человека, общество инфантилизуется. Средства массовой информации повествуют о признаках конца света, многочисленные медиумы, экстрасенсы и гадалки пересказывают пугающие пророчества, людям являются чудесные знамения, в мире происходят невиданные события, которые истолковываются народным сознанием как свидетельства конца времен.

Проблема эсхатологизма российской ментальности разнопланово раскрывается в трудах религиозных философов, культурологов, социологов (И.Г. Яковенко, Б.С. Ерасов, В.М. Межуев, П.С. Гуревич, В.А. Ельчанинов и мн.др.). Если посмотреть современную фильмографию, то примеров отражения апоктиплических мотивов найдется немало: «Омен» – серия британских мистических триллеров о приходе и становлении Антихриста, фильмы «Апокалипсис сегодня» Френсиса Копполы (1979), «Иди и смотри» Элема Климова (1985), «Жертвоприношение» Андрея Тарковского (1986), «Армагедон» Майкла Бэйя (1998), «Апокалипсис» Мэла Гибсона (2006), «2012» Роланда Эммериха (2009) и многие другие. Все фильмы в разных жанрах, в основном триллеры, боевики, драмы, фэнтези; попадаются документальные истории, детективы, приключения и даже комедии.

В художественной литературе постмодерна можно обнаружить множество разножанровых текстов, формирующих современную литературную эсхатологию: «День рождения покойника» Г. Головина, «Похороны кузнечика» М. Кононова, «Голова Гоголя» и «Быть Босхом» А. Королева, «Прыжок в гроб» и «Живое кладбище» Ю. Мамлеева, «Ведьмины слезки» Н. Садур, «Веселые похороны» Л. Улицкой, «Похищение Европы» Е. Водолазкина, «Московские тени» Р. Сенчина и др. Все это свидетельствует о возрождении древних воззрений в трансформированном постмодернистском дискусе, где приближение конца света воспринимается как обыденность, а смерть человека, пусть даже близкого, казалось бы, и не печалит.

Не остаются в стороне и современные композиторы, осмысливая апокалиптическую тему в своих музыкальных образах и авторских концепциях, предлагая свое видение событий Откровения. Особый интерес к этой теме обозначился на рубеже тысячелетий. Одна из первых в отечественной музыкальной культуре поднимает эту тему София Губайдулина в произведениях конца 80-х годов – «Pro et contra» и «Аллилуйя», которые сама композитор постулирует как «реквием по всей истории человечества, как Апокалипсис» [3, с.95]. Другие ее сочинения, где разрабатываются эсхатологические мотивы, непосредственно связанные с текстом Апокалипсиса «Et expecto» для баяна c текстом последней строфы молитвы «Символ веры» («И чаю воскрешения мёртвых и будущего века. Аминь») и «In Erwartung» («В ожидании» – в ожидании Страшного суда) для квартета саксофонов и 6-ти ударников.

«Тяготение к религиозной этике, идеям жертвенности и спасения души показало возвращение ее творчества во многом к сотериологическому сознанию^[2], господствовавшему в европейском искусстве до Нового времени…» [1, С. 426.]. Канонический сюжет Откровения Иоанна Богослова у Губайдулиной обозначается по сути в жанрах светской инструментальной музыки. Еще несколько примеров. В произведении «И: празднество в разгаре» для виолончели с оркестром (1993) имеется текст стихотворения Г. Айги, но именно слова о Страшном Суде, найденные в этом стихотворении послужили импульсом для возникновения замысла. В произведении «На краю пропасти» для 7 виолончелей и 2 аквафонов (2002) присутствует средневековый символ Страшного Суда – тема секвенции «Dies irae».

К текстам из Откровения Иоанна Богослова Губайдулина обращается в своей грандиозной композиции «Страсти по Иоанну» для солистов, двух, хоров, органа и оркестра, созданной на рубеже тысячелетий. Текст из Евангелия по Иоанну дается здесь на русском языке. Однако есть в произведении еще и другой текст из Апокалипсиса, идущий параллельно. Традиции жанра пассионов этот текст не предполагали. В «Страстях по Иоанну» Губайдулиной 11 разделов, где, по замыслу композитора, разворачивается два параллельных плана: события, происходящие на земле в эпизодах на евангельские тексты (№2 «Омовение ног», №3 «Заповедь веры», №4 «Заповедь любви», №5 «Надежда», №7 «Предательство. Отречение. Приговор», №10 «Положение во гроб») и вневременные события на небе (№1 «Слово», №6 «Литургия на небе», №9 «Жена, облеченная в солнце», №11 «Семь чаш гнева»).

Центральной драматической кульминацией произведения стал №8 «Шествие на Голгофу», где пересекаются события Страстей и Апокалипсиса. Итог и трагическая развязка сочинения – «Страшный суд». В 2001 году Губайдулина добавила своеобразную смысловую коду или вторую часть этого суперцикла под названием «Пасха по Иоанну» с показом светлого Воскресения Христа. Таким образом, Губайдулина не только возрождает жанр страстей (пассионов), традиции которого уходят в глубину средневековья, но и наполняет эту композицию новым содержанием.

Иное понимание Апокалипсиса демонстрирует Алемдар Караманов в макроцикле из 6 симфоний «Бысть», который он называет «Музыкально-симфоническим Апокалипсисом» (1976-1980). Караманов воспринимает Апокалипсис как самую величественную книгу по силе оптимизма, где в борьбе со Злом всегда побеждает Добро. Поэтому в музыке цикла преобладает светлое начало^[3]. Все шесть симфоний цикла одночастные и имеют программные названия из Откровения на церковно-славянском языке: №1 «Любящу ны» (симфония 18), №2 «Кровию агнчею» (симфония 19), №3 «Блажени мертвии» (симфония 20), №4 «Град велий» (симфония №21), №5 «Бысть» (симфония 22), №6 «Аз Иисус» (симфония 23).

Другой представитель отечественной музыки второй половины XX века, рано ушедший из жизни композитор Сергей Беринский, который в 80-е годы создал несколько произведений с религиозной тематикой: Реквием памяти Януша Корчака (1979), «Ave Maria» для хора и баса, (1981), «Мотет на 7.12.88» для смешанного хора a-cappella (1989), «Мотет на 7.12.88» для смешанного хора a-cappella (1989) с текстами молитв на староармянском, церковно-славянском, языках, иврите и латыни, «Miserere» для сопрано, фортепиано и баяна (1993), «Псалмы Давида – Царя Иудейского» для 4 виолончелей (1994), Симфония №3 для баяна с оркестром (1994).

С годами в произведениях Беринского религиозная нота звучала все настойчивее – будь то сюжеты Ветхого Завета («Псалмы Давида»), либо музыкальные жанры литургической традиции, впервые опробованной в Реквиеме («Miserere»). Религиозная тематика пронизывает не только вокально-хоровые, но и инструментальные сочинения С. Беринского. Так в программе одночастной Симфонии №3 для баяна с оркестром он избрал первичной моделью повествование 6-й главы Апокалипсиса, где символизируются судьбы мира в различных образах с символикой числа 7: семь печатей, семь труб, семь чаш. Эпиграф симфонии «…и небо омрачилось» настраивает на эсхатологическое содержание. Каденция баяна в симфонии вызывает состояние ужаса и потрясения от картины всеобще катастрофы.

Свою богословскую, философскую и художественную интерпретацию текста Апокалипсиса предлагает Владимир Мартынов в одноименном цикле из 16 частей для двух хоров и солистов a cappella. Произведение воплощает содержание 22 глав Откровения. «Апокалипсис» Мартынова был заказан кафедральным собором города Майнца и исполнен в храмах Майнца, Кельна, Страсбурга, Парижа (1992), а недавно в Таллине, Хельсинки, Москве, Будапеште. Музыкальный жанр «Апокалипсиса» Мартынова объединяет признаки мессы, литургии и хорового духовного концерта, тем самым, синтезируя католические и православные духовно-музыкальные традиции. Свое «новое сакральное пространство» Мартынов мыслит на перекрестке различных национальных культур и традиций – их сочетание образует множество новых культурных контекстов, объединяющихся в единый многомерный текст. Если искусство Средневековья не мыслится вне сакрального, то в эпоху модернизма происходит полная десакрализация пространства художественной культуры. По мнению Мартынова, сегодня пришло время синтеза, который так необходим для сохранения традиций и дальнейшего движения к новому. Идею «нового сакрального пространства» как «соединения архаичных мелодических формул и структур с современными методиками постмодерна» Мартынов воплотил в таких сочинениях как «Апокалипсис», «Плач Иеремии», опера «Упражнения и танцы Гвидо», «Stabat Mater», Реквием и др.

В последние годы Родион Щедрин более интенсивно тяготеет к драматическим концепциям. Одно из произведений Щедрина последних лет «Dies irae» тоже связано с сюжетом Апокалипсиса, навеянным опосредованно через образы живописи. Премьера «Dies irae» Щедрина для трёх органов и трёх труб, написанного по заказу Нюрнберга, состоялась там 5 июня 2010 года на Международной недели органной музыки. «Dies irae» Родион Щедрин посвятил своему близкому другу, поэту Андрею Вознесенскому, незадолго до премьеры ушедшему из жизни. Источником вдохновения для композитора послужила книга гравюр на дереве А. Дюрера «Апокалипсис». Мотивы библейского толкования о приближающемся конце человеческого существования сыграли решающую роль и для возникновения книги Дюрера, тематика которой не теряет и в наше время своей актуальности в христианском мире.

Символическое значение семи труб в последней книге Библии и их многочисленное использование в гравюрах Дюрера нашло своё яркое отражение и в произведении Щедрина. Общеизвестно, что во все времена использование медных духовых инструментов имело первостепенное значение в оглашении особо важных событий. На вопрос, какое событие предвосхищают трубы в этом произведении, отвечает его название «Dies irae». Композитору была предоставлена уникальная возможность реализовать в своём произведении одновременное использование трёх органов, наличие и техническое состояние которых  является богатством и гордостью Нюрнбергской церкви Святого Лоренца. Предпочтение в произведении числу «3» (3 трубы и 3 органа) имеет для глубоко верующего Щедрина особое смысловое значение – крепкая вера в Святую Божью Троицу, в Бога Отца, Сына и Святого Духа, которая во все времена являлась и является надёжной защитой для человека.

Апокалипсис – самая таинственная книга Библии, в ней содержится информация о последних временах. В этой книге говорится об очень многом, когда Иоанн Богослов увидел Откровение, возможно, что он увидел современный нам мир. Увеличение числа катастроф и бессмысленных войн, заметное падение нравов общества может породить в широких массах впечатление, что конец света близок. Будем же помнить, что Господь милосерден.

[1] Эсхатологизм (от греч. eschatos – последний, конечный) – отношение к миру, связанное с представлениями о конечных целях исторического процесса и космоса в целом и составляющее одну из важнейших черт отечественной историософии, определяемой спецификой восточного христианства [2].

[2] От греч. soterio – спасение.

[3] В английском языке слово «Apocalypto» – это транслитерация греческого глагола, имеющего целый ряд значений: «показывать себя», «обнаруживать истину» и так далее. Поэтому некоторые художники, такие как А. Караманов в музыке и М. Гибсон в кинематографе интерпретировали название как несущее надежду или «новое начало», нежели как негативное.